– Я это понимаю, сир, – произнесла она голосом, в котором по-прежнему звучали ясность и убежденность. – Но я знаю также и то, сколь много мой муж сделал ради короля и страны. Я не позволю, чтобы после этого его жизнь прервалась. – Она выпрямилась, и Александра поразил ее царственный вид, когда Элизабет добавила: – Вспомните, сир, что моя мать родом из Англии. Я признаю то, что устала защищать этот замок в одиночку против превосходящих сил англичан. Я готова была уступить противнику, чего не знал мой муж, и когда он вернулся из плена, было слишком поздно менять решение.
«О Боже, – подумал Александр, – до чего же она глупа и упряма и до чего прекрасна в своих попытках меня спасти».
Сердце Александра сжалось от любви и страха, за нее. Он дернулся, пытаясь высвободиться из цепких рук, не обращая внимания на вызванную этим боль.
– Это неправда, сир, клянусь! Это я предавал вас, не она.
По толпе снова прошел гул. Король выглядел озадаченным. Почесав голову, он закрыл глаза, что-то пробормотал про себя, потом положил руки на стол и крикнул:
– Хватит!
В зале наступила гробовая тишина. Гнев короля достиг точки кипения. С силой сжав челюсти, король, не оборачиваясь, произнес:
– Лорд Леннокс! Что вы можете сказать в ответ на эти обвинения? Именно вы предупредили нас о предательстве, а теперь вот, – он махнул рукой в направлении Александра и Элизабет, – результат. Мы хотим знать правду относительно этого запутанного дела, и немедленно. Говорите же!
Лорд Леннокс откашлялся. Его лицо было бледным.
– Сир… я… я не верю леди Элизабет.
– Если ты не думаешь, что я предала интересы Шотландии, тогда почему ты начал эту противозаконную осаду Данливи, когда одни шотландцы воевали против других на протяжении полугода? – с вызовом спросила Элизабет.
– Вы взяли Данливи в осаду без нашего на то разрешения, Леннокс? – спросил король.
Его голос был зловеще спокоен, а когда он произносил имя графа, оно прозвучало отрывисто и громко, так, что носитель этого имени тут же почувствовал себя скверно. Монарх выглядел напряженным, он смотрел прямо перед собой, причем в его глазах горел такой гнев, что если бы он перевел взгляд на проштрафившегося графа, тот мог бы загореться.
Леннокс открыл было рот, но не произнес ни звука. Александр вспомнил, что точно так же он вел себя во время их стычки на праздничном пире в Данливи.
– Отвечай! – потребовал король, и Леннокс буквально выжал из себя ответ:
– Я… я… я действительно взял Данливи в осаду, но мной руководило желание помочь леди Элизабет определиться после появления слухов о смерти ее мужа в английском плену. Могу поклясться, что когда ее управляющий Эдвин прибыл ко мне с предупреждениями о предательстве, он ничего не говорил об этой леди, за исключением того, что она приняла в своей постели самозванца.
– Человек, о котором идет речь, очень похож на Марстона, – отрывисто ответил король. – Значит, ты подвергаешь сомнению и наши суждения?
– Н-нет, сир! Я только хотел сказать, что обвинение в измене возникло здесь, в Данливи, после ареста сэра Александра, когда выяснилось, что он самозванец. Это обвинение не касалось леди Элизабет.
– Это правда, милорд, – добавил Эдвин. – Я сам слышал признания сэра Александра. Виновен именно он, а не…
– Мы дозволяли тебе говорить? – отрывисто произнес король, перебив Эдвина.
Он по-прежнему не оборачивался, не удостаивая ни лорда Леннокса ни Эдвина взглядом.
– Молчи!
Александр увидел, что Эдвин побледнел и откинулся на сиденье.
– Мы рассмотрим вопрос о вашей противозаконной осаде позже, Леннокс. Поскольку сегодняшний вопрос важнее. – Король обвел взглядом собравшихся: – Есть здесь кто-нибудь, кто может свидетельствовать в пользу или против обвинений, сделанных леди Элизабет?
Снова поднялся шум, лишь Александр успокоился зная, что угроза, нависшая над Элизабет, заставит выступить тех, кто расскажет правду о ее невиновности и о том, кем он является на самом деле. Даже те, кто его любил, не останутся в стороне и не позволят, чтобы вместе с ним повесили невинную женщину.
Он не должен больше ждать.
– Я могу ответить на обвинения, сир, – прозвенел за ним чей-то голос.
Оглянувшись, Александр увидел что он принадлежит сэру Гарету.
Начальник охраны замка выступил вперед, чтобы его можно было видеть с помоста, и встал между Александром и Элизабет. Элизабет выглядела обескураженной подобным поворотом событий. Александру захотелось заключить ее в объятия и утешить. Он сжал кулаки, приказывая себе успокоиться. Он знал, что если позволит себе в эту минуту что-либо лишнее, Элизабет это только повредит.
Преданно посмотрев на свою госпожу, капитан выпрямился, словно солдат в строю, и обратился к королю и его совету:
– Я утверждаю, что присутствовал при признании некоего сэра Александра д'Ашби, человека, стоящего здесь перед советом. Он действительно очень похож на моего прежнего господина, графа Марстона, но он рассказал правду о своей подлинной личности, когда столкнулся с неопровержимым свидетельством. Это свидетельство представляло собой пергаменты, в которых был в деталях описан штурм, планируемый против Данливи. Эти пергаменты были извлечены из одежды другого шпиона, убитого в лесу за воротами замка.
– Нет! – выкрикнула Элизабет, покачав головой. – Пожалуйста, сэр Гарет, заберите свои слова обратно.
– Простите меня, миледи, – негромко продолжал сэр Гарет, явно чувствуя неловкость из-за того, что причиняет Элизабет боль. – Я не могу позволить вам идти на смерть, зная, что никакой вины на вас нет.
Король помолчал, потом обвел взглядом зал.
– Есть еще кто-нибудь, кто хочет выступить? Мы не можем вынести решение, основанное только на свидетельстве беглого управляющего… – Он наконец взглянул на Эдвина, а потом с уважением на сэра Гарета.
О Боже! Король еще не принял решения. Александр опасался, что Элизабет будет вовлечена в беду, которую он не сможет пережить. Он резко повернулся, заставив охранников с силой сжать его руки, к Деймиену, Джону, Ричарду и другим тамплиерам, выжившим в битве. Они все выглядели мрачными, но лицо Деймиена было угрюмее, чем лица других, и на нем можно было видеть горе и гнев.
– Говори, Деймиен, – негромко окликнул его Александр.
На мгновение их взгляды встретились, и Александр понял, что красноречивый блеск в его глазах является отражением блеска его собственных глаз.
– Скажи им, кто я.
– Не проси меня об этом, – хрипло произнес Деймиен. – Именем Бога, я не хочу увидеть тебя повешенным на основании моего свидетельства.
– Умоляю тебя, Деймиен, сделай это. Я не смогу смело встретить смерть, если не буду знать, что Элизабет в безопасности.
На лице Деймиена заходили желваки, и он закрыл глаза. Когда он их открыл, Александр понял по выражению его лица, что он принял решение. Он расскажет правду, и Александр мог рассчитывать, что умрет с честью.
– Это правда, сир, – произнес наконец Деймиен. Он буквально выдавливал из себя слова. – Я могу удостоверить, что знаю человека, стоящего перед вами, и что знал его на протяжении всей жизни. Он преданный воин, не сравнимый ни с кем на поле боя. – Глаза Деймиена блестели, но он оставался тверд. – Он является рыцарем-тамплиером внутреннего круга. Вместе с ним я могу выиграть любой бой и вступить в любую схватку, зная, что он всегда будет на моей стороне, как и я – на его. Он честный и правдивый.
Его голос дрогнул, и ему пришлось замолчать. Деймиен бросил взгляд на Александра; по его глазам было видно, что он вспоминает проведенную вместе жизнь.
– И да простит меня Бог, но я клянусь своей бессмертной душой, что он является моим братом по крови, получившим при крещении имя Александр д'Ашби за полтора года до моего рождения.
Собравшиеся не могли не прореагировать на столь чистосердечное и вместе с тем неопровержимое удостоверение личности Александра. В зале поднялся шум. Александр благодарно кивнул Деймиену, зная, что, даже если бы он мог перекричать шум, он не смог бы найти слов, чтобы высказать то, что у него на сердце. После этого он посмотрел на Элизабет, но она не встретилась с ним взглядом. Она продолжала стоять неподвижно и молча, опустив голову и закрыв глаза.