– Сегодня на работе один дурак, когда кидал мешок с гвоздями, не подсчитал силы и мне как в глаз дал! Думал, все, с одним глазом останусь.
– Сейчас ничего же? Болит? – спрашиваю я, уже снимая ботинки.
– Да нее, уже ничего, – облокачивается Сергей на стену. – Маман сказала, скоро должен пройти.
– Отлично. Где маман?
– На кухне, ждет тебя. Вчера ночью тоже не спала, тебя ждала. Ты чего так долго?
– У меня плохие новости, – серьезно произношу я и иду в сторону кухни. – Идем, сейчас расскажу.
Мы проходим по коридору к небольшой кухне, где в углу на стуле сидит маленькая старушка. Она носит круглые очки, ее волосы собраны в пучок, и сама по себе она является эталоном эдаких натуральных добрых старушек, которых мы себе всегда представляем. Вот только она... несколько другая. Положив ногу на ногу, она элегантно теребит в руках ручку.
– Маман, Ахилл пришел, – объявляет Сережа, обойдя меня.
Старушка деловито приподнимает очки, выпрямляется и бросает на меня суровый взгляд.
– Мы договаривались вчера ночью.
– Возникли непредвиденные обстоятельства, – отвечаю я и сажусь на ближайший стул.
– Ты сказал, что решишь эту проблему! – стучит рукой по столу наша старушка и грозно смотрит на меня.
– Бабуль, ты же знаешь мою ситуацию, – начинаю я оправдываться. Но переспорить бывшую и успешную бизнесвумен нелегко.
– Я тебе не бабуль! Я еще в расцвете сил! – отвечает энергичная бабулька и в качестве подтверждения стучит по столу. – Семьдесят — еще не беспомощная старушка, я могу самостоятельно все делать!
– Хорошо, ба...то есть хорошо, Нифилия Дмитриевна, – вовремя исправляюсь я, а потом стону: – Есть хочу.
Преображение просто совершенное. Буквально через секунду со мной сидит добрая бабушка, которая гладит меня по головке и приговаривает:
– Ух ты, мой бедный, проголодался? Давай-ка я тебя покормлю, – встает бабулька и тут же кричит: – Сережа! Налей бедному Ахиллу фрикаделькового супа! И согрей в микроволновке!
– Бабуль, сама же говорила, семьдесят — еще не беспомощная, – ехидно отвечает Сергей.
– А ну-ка! Чей язычок прорезался? Я в твои годы уже свой бизнес открыла и работала на себя! А ты чего? Много чести, а? А ну-ка...
– Ма, ма, я же пошутил, – пытается отвертеться Сережа. Знал бы он, насколько настойчивые девушки рождались в начале двадцать первого века...
Пригрозив своему сыну подбить второй глаз, бабулька присаживается рядом со мной, когда я с удовольствием начинаю есть суп. Сережа садится с другой стороны. Когда тарелка пустеет, начинается серьезный разговор.
– Говори, сынок. Что случилось?
Я вытираю рот салфеткой и произношу:
– Меня отправляют в Сандарн.
Тишина. Понимая всю серьезность ситуации, Сергей убирает посуду со стола, закрывает дверь и все окна. Надо мной горит лишь одна лампа, которая освещает наши лица.
– Почему сразу не пришел? – спрашивает Нифилия Дмитриевна.
– Меня украли.
– Опять? – удивляется Сергей.
– Не опять, а снова, – с сарказмом отвечаю я, на что мне тут же шикают.
– Какие у тебя планы?
– Хочу на время остаться у вас. Дома за мной будут следить, – отвечаю я.
– Ты собираешься ехать в Сандарн?
– У меня есть выбор? – горько усмехаюсь, – Меня в любом случае туда отправят.
– Всегда есть выбор. А из ситуации – выход. Сколько времени остается? – спрашивает Нифилия.
– Неделя. То есть, уже шесть дней.
– Значит, время еще есть. Тотальный надзор начнется в последние три дня. Видимо, дела Намры идут далеко не так хорошо, если решили прибегнуть к твоему таланту.
Я хмурюсь. Мне совсем не хочется на войну.
– Ма, а если сбежать ему? – вносит предложение Сергей.
– Не получится. Днем за ним следит академия, а ночью – инспекторы.
– Так некоторым частникам удается же перевозить талантов. Почему его нет?
– Чип, – коротко отвечает Нифилия Дмитриевна, а потом обращается ко мне: – Часто им пользуешься?
– В последнее время приходилось, – честно отвечаю я. – Уж часто ловили.
– Уедешь, они включат чип и найдут тебя. Чип надо вынуть.
– А это возможно? – удивленно спрашиваю я.
– Возможно, но не нам.
– Что будем делать? – возвращается к исходному вопросу Сергей.
Мы задумались. Тишина стоит до тех пор, пока Нифилия, хлопнув в ладоши, не говорит:
– Пора идти спать. Утро вечера мудренее.
– Чего, чего?
– Идите, балбесы, никаких пословиц не знаете!
В итоге нас отправляют спать. В этом доме у меня тоже есть своя комната. Хоть и в ней совсем нет места для огромного шкафа и кровати (я вообще спал на полу), но я считаю эту комнату — своей, а этот дом — родным. Здесь повсюду раскиданы мои старые игрушки, фантики от конфет, ручки, тетради, так что наступать приходилось с величайшей осторожностью.