Шейн присел у края длинного стола и закурил новую сигарету, ожидая возвращения своего приятеля.
— Это только самые последние данные, Майкл,— предупредил репортер, появляясь с объемистой папкой в руках,— с начала сорок пятого года. В архиве имеются еще две папки, не менее солидные, чем эта.
— Пока все, что мы хотим выяснить,— успокоил его Шейн,— это только то, есть ли у судьи дочь по имени Юлия, а если да, то сколько ей лет и как она выглядит.
Рурк водрузил на стол объемистое досье и начал перебирать собранные в нем вырезки из газет. Шейн стоял за его спиной, наблюдая, как тот перевертывал страницы, пока не дошел до фотографии женщины, запечатленной рядом с молодой девушкой. Подпись на фотографии гласила: «16 августа 1949. Миссис Нигель Лэндсдоун. Вашингтон, округ Колумбия. Вместе со своей дочерью Юлией перед ее возвращением в Роллинс Колледж, Винтер-парк, Флорида, к началу нового учебного года. Миссис Лэндсдоун — жена судьи Лэндсдоуна, занимающего важную правительственную должность в ведомстве Государственной безопасности».
— Все сходится! — выдохнул Рурк.— Ее имя действительно Юлия, и она второкурсница Роллинс Колледжа. Что скажешь, Майкл?
Шейн внимательно изучал вырезку из газеты, держа ее в вытянутой руке. Девушке на фотографии можно было дать лет шестнадцать, она была безусловно красива и имела определенное сходство с танцовщицей из «Ля Рома».
— Черт бы побрал эти газетные репродукции,— пробормотал детектив.— Никогда нельзя сказать что-либо наверняка. Разумеется, это может быть Доринда, но с таким же успехом это может быть кто-нибудь еще.
— Обрати внимание на лицо девчонки,— посоветовал ему репортер,— мне кажется, если ты напряжешь все свои извилины, ты сможешь высказаться более определенно.
— Черт тебя побери. У тебя что, нет своего мнения? Кто это, Доринда?
— Успокойся, старик. Кто я, по-твоему, эксперт-физиономист, черт тебя возьми!
Некоторое время детектив продолжал изучать фотографию, уделяя больше внимания изображению матери нежели дочери. Перед его глазами была высокая худощавая женщина, одетая в расшитое цветами летнее платье и широкополую шляпу, частично скрывавшую ее лицо. Она показалась ему несколько старше, нежели дама, посетившая его контору несколько часов назад. Судя по первому впечатлению, между ними не было сходства. И тем не менее, как и в случае с дочерью, он не мог бы сказать ни да ни нет. Шейну приходилось видеть немало самых разных газетных репродукций, чтобы полагаться на столь ненадежный источник информации.
— Ну и что же ты думаешь? — спросил Рурк серьезно.
— По первому впечатлению я сказал бы, что эта девушка — Доринда,— произнес Шейн, возвращая вырезки в папку,— но я не думаю, что женщина, изображенная на этой фотографии, и есть так называемая миссис Дэвис.
Он задумчиво ущипнул себя за мочку левого уха, затем взглянул на часы.
— Боюсь, что сейчас слишком поздно, чтобы звонить в Роуллинс Колледж. Кроме того, сейчас весенние каникулы. Но уж миссис Дэвис я постараюсь повидать сегодня.
Рурк отнес папку на прежнее место, и приятели направились к автомобилю Шейна. Рурк назвал адрес своего знакомого, где должна была состояться игра в покер. Тридцать минут спустя Шейн в одиночку вошел в причудливо декорированный холл отеля Уальдорф Тауэрс и, подойдя к внутреннему телефону, попросил сообщить ему номер миссис Элберт X. Дэвис.
После небольшой паузы оператор сказал:
— Миссис Дэвис остановилась в номере 418. Желаете, чтобы я выснил, находится ли она в отеле?
Убедившись, что телефон его клиентки не отвечает, Шейн подошел к столику дежурного.
— Могу я оставить записку для миссис Дэвис, проживающей в номере 418,— осведомился детектив.
Клерк сверился с записями в записной книжке и наличием ключа на стеллаже и подтвердил, что миссис Дэвис не возвращалась в отель.
«Необходимо, чтобы вы позвонили мне сразу же, как вернетесь в отель», написал Шейн. Он приписал внизу номер своего телефона и добавил еще одну фразу: «Вероятно, меня не будет на месте между двумя и тремя часами ночи. Пожалуйста, позвоните мне до или после указанного времени».
Передав записку клерку, он еще на пути к двери стянул с головы шляпу и, выйдя на улицу, вытер капельки пота, выступившие на лице. Заняв место за рулем, он опустил боковое стекло, бросил шляпу на сиденье рядом с собой и с удовольствием подставил разгоряченное лицо холодному ночному воздуху. Поднявшись к себе в квартиру, он налил себе бокал коньяка и уселся рядом с телефонным аппаратом, размышляя над вопросами, на которые у него пока не находилось ответов. Часы пробили два, но телефон молчал. Лицо детектива приобрело озабоченное выражение.
Спустившись вниз, Шейн занял место за рулем автомобиля и, не торопясь, вновь отправился в направлении «Ля Рома». Припарковав машину на расстоянии квартала от цели, детектив вышел из автомобиля, пересек улицу и с задней стороны подошел к зданию ночного клуба. Он отыскал покрытую травой лужайку под кокосовой пальмой, откуда без помех мог бы наблюдать за площадкой для парковки автомобилей, и, присев на землю, закурил сигарету.
Шейн докуривал уже четвертую сигарету, когда завсегдатаи клуба потихоньку начали расходиться, направляясь к ожидающим их машинам. Шейн поднялся на ноги и сделал несколько шагов вперед, пока не оказался за углом здания, примыкавшего вплотную к месту парковки. Несколько мужчин задержались у входа, и среди них детектив узнал высокую фигуру Морана. Он разглядел оркестрантов, фигуру Билли Лав, повисшую на руке толстого скрипача. Наконец в освещенном проеме двери мелькнула головка Доринды. Несколько секунд она оставалась на месте, как будто колебалась, какое решение ей принять, затем присоединилась к своему менеджеру. Шейн следовал за ними, пока парочка не уселась в поджидавший их автомобиль, припаркованный чуть в стороне от главного входа. Запомнив номер интересующей его машины, Шейн вернулся к собственному автомобилю. Выждав, пока между ним и машиной Морана образовалась достаточная дистанция, он включил мотор и поехал следом. Процедура слежения оказалась на удивление несложной. Несколько минут спустя детектив мог наблюдать, как молодая танцовщица вышла из автомобиля и открыла ключом входную дверь четырехэтажного жилого дома на Коконут Гроув. Еще через несколько минут осветились два окна второго этажа и на занавеске промелькнул знакомый силуэт Юлии. Затем шторы опустились.
Успешно завершив свою миссию, Шейн двинулся в обратный путь. Осведомившись у мирно дремавшего оператора о телефонных звонках за время его отсутствия и получив отрицательный ответ, детектив поднялся в свою квартиру, по привычке пощипывая мочку левого уха.
События минувшего вечера казались лишенными всякого смысла. Если Доринда была на самом деле Юлией Лэнсдоун, то, по мнению Шейна, у него были все основания спокойно провести остаток этой ночи. Девушка вполне могла сама позаботиться о себе. Только мысль о родителях Юлии в Вашингтоне заставила детектива забыть об удобной постели и, сбросив пиджак, вернуться в привычное вращающееся кресло за рабочим столом. При обычных обстоятельствах человеку в положении судьи Лэнсдоуна, вероятно, не потребовалось бы больших усилий, чтобы замять скандал, который оппозиционная пресса могла раздуть вокруг происшествия в «Ля Рома». К сожалению, политическую ситуацию последних дней при всем желании трудно было причислить к ординарным событиям. Положение правительства оставалось крайне сложным. Сторонники покойного президента со всех сторон подвергались активным нападкам консервативной прессы, готовой ухватиться за любые, самые невероятные слухи, чтобы свалить своих оппонентов.
Шейн задумчиво потряс рыжей шевелюрой. Его серые глаза с отсутствующим выражением смотрели в пустоту полутемной комнаты. Нет, пожалуй, миссис Дэвис нисколько не преувеличивала возможные последствия того взрыва, который мог произойти,если бы настоящее имя танцовщицы из «Ля Рома» и ее фотографии появились бы на страницах центральных газет.
Шейн с недоумением перевел взгляд на безмолвный телефон на рабочем столе. Что за черт? Он снова посмотрел на часы. Где могла околачиваться миссис Дэвис? Четыре часа утра! Разумеется, множество женщин в Майами привыкли развлекаться и до более позднего времени, но его клиентка явно не попадала под названную категорию. Особенно, если учитывать то нервозное состояние, в котором она, по-видимому, находилась. Могла ли она отважиться на новую встречу с Дориндой. Возможно, ей также удалось узнать адрес, в результате чего у нее возникли неприятности с Мораном. Шейн встал и, как всегда в минуты неуверенности, направился к бару, извлек из него бутылку коньяка, поставил ее на журнальный столик рядом с кушеткой и вышел на кухню в поисках льда. Вернувшись в гостиную, он уселся на своем излюбленном месте и вынул из кармана фотографию Доринды.