– Вот уж глупости! – всплеснула руками Иветти. – Ты уже сделал первый шаг, разве этого мало? И потом, ты ни в чем не виноват. Да, ушел из дома, но это только из-за упрямства Львеночка. Не захотел помочь сыну – так ему и надо.
– Иветти! – заулыбался парень. – Ты всегда умеешь вселить надежду.
Входная дверь открылась: Жади вернулась. Девушка торжественно сообщила о том, что сказала родственникам правду, и теперь она свободна от всяких обязательств перед семьей.
– Знаете что, это нужно отметить! – воодушевилась Иветти. – Я вам приготовила небольшой сюрприз, это мой подарок для вас обоих.
– Какой подарок? – удивились влюбленные.
– Скромный романтический ужин на двоих! Возражения не принимаются. Весь дом сегодня вечером в вашем распоряжении.
– Но как же ты?..
– А мы с Лауриндой идем в танцзал, рано нас не ждите, – заговорщически подмигнула женщина.
Иветти искренне радовалась от того, что помогала Лукасу и Жади. Глядя на этих двоих, таких юных и окрыленных, таких беззащитных, она сама молодела душой, и в сердце просыпалось что-то давно позабытое, подобно тому, как распускаются весной первые цветы.
Этим вечером для влюбленных уже не существовало никаких проблем, все осталось позади – строгие родственники, проклятья и страхи перед будущим. Это все потом, это когда-нибудь еще вспомнится, а пока в их жизни есть место только одному всепоглощающему чувству – любви.
========== 4. Семейный совет ==========
В жизни семьи Эль Адиб – Рашид наступила черная полоса. Со стороны могло показаться, что в доме Мохаммеда объявлен траур: домочадцы практически не разговаривали между собой, ходили тихо и старались не шуметь. Мохаммед демонстративно перестал разговаривать с Латифой и перебрался в другую комнату, чем несказанно расстроил жену.
Дядя Али день и ночь размышлял, как ему лучше поступить с Жади. Закон велел найти и наказать беглянку, но сердце обливалось кровью при одной мысли об этом. В обращении в полицию уже не было никакого смысла, и к тому же нельзя было придавать огласке эту похабную историю, ведь, как известно, даже у стен есть уши, а в Бразилии, где развита арабская диаспора, и подавно. У сида Али оставалась серьезная проблема – семья несостоявшегося жениха Жади, с которой он уже успел породниться.
Через несколько дней все трое улетели в Марокко на семейный совет, который обещал быть тяжелым.
– Зорайде! – со слезами бросилась в объятья няни несчастная Латифа. – Случилась такая беда, такая беда!
– Я знаю, девочка моя, – с болью в голосе сказала женщина. – Это все моя вина, я недосмотрела за Жади. Сид Али, должно быть, выгонит меня за провинность и правильно сделает.
– Нет, Зорайде! Жади эгоистка, она совсем о нас не подумала! Мохаммед разведется со мной, это точно. Он теперь презирает меня, он даже не смотрит в мою сторону.
– Да защитит нас Аллах! – воздела руки к небу Зорайде.
Увидев Али, она инстинктивно сжалась, ожидая услышать из его уст самый страшный приговор в отношении себя вплоть до ударов плетьми за содействие грешникам. Как ни странно, ревностный мусульманин не грозил служанке ничем таким, более того, он заговорил с ней спокойным, доверительным, хоть и очень печальным тоном.
– Вот видишь, Зорайде, до чего мы докатились. Настал день, которого я боялся, когда крыша собственного дома рушится прямо на мою голову. И то ли еще будет, когда в Судный день Аллах спросит меня, где я был, когда росла Жади, почему не воспитал ее в благочестии и в наших традициях, почему позволил пасть на самое дно, а мне нечего будет ответить. Все мои добродетели ничто по сравнению с одной загубленной душой, которая пострадала из-за моего попустительства.
– Сид Али!
– Сейчас мне вновь придется изворачиваться, а все для того, чтобы защитить свою семью, Латифу и ее будущих детей. Жади стала нашим проклятьем и моим вечным укором.
– Сид Али, вы не попытаетесь ее вернуть?..
– Нет, Зорайде. Она сделала свой выбор и должна в полной мере познать его последствия, какими бы они ни были. Только так Жади сможет чему-то научиться. Аллах мудр, и иногда Он попускает человеку пасть лишь для того, чтобы тот смог подняться, но здесь я уже ничего не могу поделать. Все будет зависеть только от нее самой.
– Да услышит вас Аллах! – вздохнула служанка.
Сид Абдул и лара Назира явились на семейный совет с оскорбленным видом обманутых покупателей. Они чинно проследовали в дом, удостоив хозяина снисходительным взглядом.
– Ас-саляму алейкум! – приветствовал гостей Али.
– Ва-аляйкуму салям, – сквозь зубы ответил Абдул, всем своим видом показывая крайнее недовольство ситуацией.
Саид также присутствовал на совете. У него был такой вид, словно он не спал несколько ночей. Вместе с братом они сидели на низеньком диване в угрюмом молчании.
– Итак, произошедшее можно по праву считать актом прелюбодеяния, после которого намеченная свадьба невозможна, – вещал сид Абдул. – Так как нашей семье было нанесено оскорбление, мы имеем право требовать компенсацию и наказание для провинившихся.
– Дядя! – хотел было встрять Саид.
– Не вмешивайся, тебе слова еще не давали.
– Сид Абдул, безусловно, прав, – сказал Али, – и наша семья обязательно выплатит неустойку пострадавшей стороне, но что до наказания… Коран говорит, что мы должны быть сострадательны к оступившимся, а Жади оступилась.
– В Коране также говорится о восьмидесяти ударах плетьми для прелюбодеев, – размахивая четками, возразил Абдул.
– А кто сказал, что Жади прелюбодействует?
– Как это кто?! – уже начал выходить из себя старший из семьи Рашидов. – Она сама позвонила Саиду и прямо сказала о том, что сбежала к другому мужчине.
– Кто-нибудь видел ее с этим мужчиной? – продолжал наседать Али. – Где четыре свидетеля, подтверждающие этот факт?
Абдул замялся то ли от наглости своего оппонента, то ли от растерянности.
– Жади юна и импульсивна. Она была напугана предстоящим браком и могла соврать для того, чтобы ее не трогали. Жади ведь делала так уже не раз, лара Назира подтвердит.
– Я не знаю, к чему вы клоните, сид Али, – с постным лицом произнесла Назира, – но после выходки вашей племянницы все ваши речи не имеют никакого смысла. Все мы прекрасно понимаем, что произошло.
– И все-таки я предлагаю уладить наш конфликт мирным путем.
– Хорошо, а что прикажете делать с браком Мохаммеда? – приподняла бровь лара Назира. – Нам не нужны порченые женщины в семье.
Латифа, наблюдающая за советом из-за занавески, вся съежилась в комок.
– Разве Латифа порченая?! – не сдержался дядя Али. – Кто из вас может подтвердить эти слова? Вы клевещете, а клевета – грех. Мохаммед, ты можешь назвать хотя бы один проступок твоей жены, достойный развода?
Мохаммед, доселе сидевший с лицом каменной статуи, начал колебаться. Ему и в самом деле не хотелось разводиться с Латифой, к которой он уже успел привязаться.
– Постойте-ка, постойте! – тряс бородой Абдул. – Все знают, что один гнилой фрукт в корзине портит остальные. Какая семья захочет породниться с семьей Мохаммеда, если родственница его жены сбежала накануне свадьбы?
– Людям в Фесе совершенно необязательно об этом знать.
– Что значит необязательно? Вы предлагаете лгать?
– Нет, я лишь предлагаю не афишировать данный инцидент, – хитро проговорил Али. – Это не только в интересах нашей семьи, но и вашей, в конце концов, невест для ваших племянников выбирали вы, сид Абдул.
Абдулу был объявлен шах. В Фесе он слыл одним из лучших специалистов по сватовству, знал множество благородных семей и был вхож во многие дома. Такой позорный прокол с Жади мог стоить ему дорого, да и в самом деле, велика ли потеря? Он найдет Саиду новую невесту, а шейху, с которым уже договорились о дне свадьбы, скажет, что Жади тяжело заболела и осталась в Бразилии. Врать – грех, да еще так бессовестно, но что поделаешь, на кону стоит слишком много. Скрепя сердце и мысленно проклиная распутную племянницу Али, он все-таки согласился с условиями новоиспеченного родственника. Сид Али, довольный исходом встречи, распрощался с гостями и хотел пойти отдыхать, как вдруг к нему подошел Саид.