— Люба, музыку можно?
— Как же без музыки? Обязательно!.. Любимица Италии, Рафаэлла Карра. Последняя запись.
Голос певицы звучал тихо и грустно. Хотелось замереть, закрыть глаза и слушать.
И Тане понравился этот голос. Но все же было как-то не по себе. Мысленно Таня готовилась к другому — будет много ребят, разных разговоров, хотя, конечно, не исключала и музыки.
А Люба уже хлопала в ладоши.
— Ребята! Внимание! Под эту музыку и танцевать можно! — Она кинулась к магнитофону, прибавила звук, обернулась к Олегу, но тот, держа Таню за руку, уже вел ее в центр комнаты.
Они встали друг перед другом.
— Ты, наверно, хорошо танцуешь, — немного смущаясь, сказала Таня.
Танцевал Олег действительно хорошо. Тонко чувствовал ритм, движения его были легки, изящны. И Таня увлеклась танцем, будто слилась с музыкой и голосом певицы, ритмично взмахивала тонкими и гибкими руками.
— А у вас отлично получается! — извиваясь перед высоким Курочкиным, усмехнулась Люба.
— Стараемся, — кивнул Олег.
— Но кто же нас, но кто же нас похвалит?! — патетически вопрошал Петя, не сбиваясь с ритма и лихо перебирая худыми ногами.
— Молодцы, молодцы! — Таня показала большой палец и громко засмеялась.
Ей вдруг стало легко и радостно в этой компании. И она подумала, что хорошо бы и в школе организовать эстрадный оркестр. Надо к директору пойти. Еще в прошлом году обещал инструменты для оркестра. Или шефов с завода попросить. Такой физкабинет оборудовали, даже мини-ЭВМ установили, неужели с оркестром не помогут?..
Таня так увлеклась своими планами, предположениями, что забыла и о танце, и о партнере. Но Олег не привык, чтобы о нем забывали…
— Ау! Танечка! Ты где?
— Ох, Олег, прости! Размечталась…
— О чем же? Если не секрет, конечно… Может, о дружбе?
— Почему бы и нет? Дружба — это всегда замечательно.
— Ой ли?! Вспомни: мы к тебе со всей душой, а ты… «Бездарные плагиаторы»! За что?
— Заслужили.
— Мы?! Которые тебе счастья и добра желают…
— Очень интересно. Очень… — Рафаэлла Карра в это время закончила свою песню, и Таня, усевшись на тахту, взяла яблоко и с иронией повторила: — Очень интересно. Оказывается, счастья и добра желаете.
— Как самому дорогому человеку, — преданно подтвердил Олег.
— Вот как! Тогда объясните, а то я не понимаю.
— Все понимают, а ты…
— Да, не понимаю. Представь — не доходит! — Таня постучала себя по голове. — Тупая. Глупая.
Олег сердито усмехнулся:
— Чего же не понять! Настоящих парней, значит, — побоку, без надобности, а с каким-то Гудком — не разлить водой. До дому тебя провожает. И уж рад-то! Кто? Тупарь, чмырь болотный!
— Олег, где же твоя интеллигентность? Так говорить о товарище!
— А ты о нас — лучше?
— Но тогда была причина, вы оскорбили…
— У нас будто нет причины! Подумай: на кого променяла! Серый, примитивный…
— Элементарный, — вспомнила Таня.
— Абсолютно!
— Хватит, хватит ссоры! — Люба поставила новую кассету. — Давайте танцевать! — И положила руки Олегу на плечи.
Петя Курочкин виновато посмотрел сверху на расстроенную Таню. Даже стихотворной строчки не мог придумать. Она пожалела его:
— Ну, непримитивный, неэлементарный, давай уж попрыгаем.
Петя обрадовался и, не сводя с Тани глаз, энергично заработал ногами и руками.
— Все-таки интересно, — сказала Таня через минуту, — и ты такого же мнения о Косте Гудине? Но договоримся: по-честному, не юлить.
— По-честному, значит… — Курочкин вздохнул. — Ладно. Только и ты по-честному. Вот скажи, а зачем тебе дружить с ним? Сама рассуди, какой смысл? Отец-то у Гудка по-черному пьет.
— Как это? — не совсем поняла Таня.
— Обыкновенно. Пьяница.
— У Кости? — переспросила она.
— А ты что, — обернувшись к ним, брезгливо поморщил губы Олег, — разве не знаешь? Законченный алкаш. Ему вытрезвитель — дом родной.
— Я не знала, — растерянно сказала Таня. — Честное слово.
— Плохо, — наставительно заметил Олег. — Надо знать. Начальство все-таки. Вот и влипла. Связалась с этим…
Лицо у Тани как-то осунулось, руки повисли вдоль тела. И танцевать перестала.
— Что ты взъелся! — пробурчал огорченный Петя. — Это ведь отец. А Гудок при чем?
— При том. Яблоко от яблони недалеко падает… Слыхал?
Таня присела на тахту, помолчала, задумчиво глядя перед собой, и неожиданно, будто сердясь, проговорила:
— Не верю. Глупости!
— Не веришь, что алкаш?
— В пословицу не верю.