«Ладно, — покорно подумал Костя, — ничего не случилось. Лишний квартал протопал да повышал воздухом. В школе сейчас увижу».
Но, вспомнив, как Таня вчера избегала его взгляда, помрачнел. В школе — не то. Снова сейчас — ребята, разговоры о хоккее, о фигуристах, уроки, в короткие перемены беготня по кабинетам…
— Ты — звонить? — женщина все-таки освободила будку.
— Спасибо, — буркнул Костя и закрыл за собой стеклянную дверь. Надышала любительница утренних разговоров — тепло.
Но отогреться Костя не успел. Неожиданно (хоть и ждал) в проходе между домами появилась знакомая фигурка.
Улица простиралась широко, и Таня на фоне огромной, как горный массив, двенадцатиэтажки, синих и желтых автобусов, тяжелых машин, несущихся со своим грузом, выглядела такой маленькой, беззащитной, что у Кости перехватило дыхание. Едва дождался, когда, по сигналу светофора, она перешла улицу. И уже не раздумывая, не сомневаясь, так ли делает или не так, оставил свой «наблюдательный пункт» и поспешил ей навстречу.
Вот для нее это было по-настоящему неожиданно. Остановилась на миг, расширила глаза, и такая в них вдруг полыхнула радость, что у Кости снова перехватило дыхание.
— Как хорошо, что увидела тебя! Здравствуй!
Он поздоровался и от растерянности, словно она парень, протянул руку.
— Ну, здравствуй еще раз! — засмеялась Таня и, не снимая варежки, пожала его руку. — Костя, ты случайно не телепат? Только сейчас думала о тебе… Обожди, а как ты здесь очутился?
— А я тоже о тебе думал.
Сказал не от лихой смелости и находчивости — просто так получилось.
— Значит, ожидал? — обрадовалась Таня. — Какой же ты молодец! Слушай, а я в гости к тебе собралась.
Вряд ли что-либо могло удивить Костю больше, чем это сообщение. В недоумении спросил:
— Зачем?
— Не знаешь, зачем в гости ходят! С сестренкой познакомлюсь. Она в школу ходит? — Тане хотелось, чтобы он ее идею принял легко, естественно.
— В сентябре пойдет, — машинально, не задумываясь, ответил он.
— С твоей мамой познакомлюсь… И вообще, должна я знать своих комсомольцев, как ты думаешь? Кое у кого уже побывала.
— Ну… сходи еще к кому-нибудь. Другому.
— А ты и есть тот «другой»… — Тане было неловко за свою настойчивость, но не отступать же. — Кстати, «другой» звучит, как «друг», — сказала она. — Правда ведь, хорошо звучит?
Костя беспомощно вздохнул:
— Почему обязательно ко мне?
— Ты совсем-совсем не хочешь, чтобы я пришла в гости?
Костя отвел глаза, будто заинтересовался пыльным бетоновозом с большущей желтой грушей, медленно вращавшейся на ходу.
— Зачем так ставить вопрос…
— Костя, ты из-за отца? — в упор спросила Таня. — Не надо, я все знаю.
— Знаешь… — Он сник окончательно.
Таня и сама растерялась. Не знала, как быть. И оттого, что не знала, сказала бодро, по-казенному:
— Костя, выше голову. У каждого свои трудности и проблемы.
— И когда ты собираешься… к нам?
— Да хоть сегодня вечером.
— Нет, — воскликнул Костя. — Только не сегодня!
— Прости, — помолчав, сказала Таня, — наверное, об этом нельзя спрашивать, но… у него, что, период такой… ну, который запоем называется? Или он… каждый день?
— Почему это! — Костя неожиданно обиделся. — Выдумала — запой! И совсем не каждый день. Иногда.
— Я не так сказала. Я понимаю… Костя, не сердись. Я к тебе очень хорошо отношусь. И пожалуйста, Костя, не думай, ничего не может измениться.
Несколько дней назад Таня едва ли не случайно, на секунду, взяла Костю под руку, а сейчас взяла совсем не случайно. Пусть знает: она говорит ему эти самые главные слова не из жалости, не сгоряча, а вполне сознательно, хорошо понимая, что они значат.
Уже виднелась школа. К ее воротам, точно магнитом, со всех примыкающих улиц стягивались ученики. Костя почти не чувствовал под локтем Таниной руки, а куда яснее ощущал гулкие толчки своего сердца. Ему, сердцу, невесомая рука Тани была явно не под силу. И радость, и смущение, и тревога — все смешалось в душе Кости.
Наверное, с минуту они шли так. А может, и не минуту — всего несколько секунд. Привычное понятие времени вдруг перестало существовать. Хотя… вот он, газетный киоск с обложками журналов, — уже рядом. Значит, много прошли.