— Пудовые!
— Да, уж если бы стукнул!..
— Враз мокрое место!
— Не смейся, бабушка. Костя в самом деле очень сильный. А вот чтобы подрался — не видела. Четвертый год вместе учимся, и не видела… Ой, говорим, говорим, а плов там… не сгорит?
— Не волнуйся. Весь технологический процесс по минутам рассчитан. Сейчас будем есть. Зови деда. Сегодня не до снов ему было. Полночи, бедный, с радикулитом маялся. Два перцовых пластыря налепила ему. Какие тут сны! Поди, и не знает, что внучка пришла. Видишь, не показывается. Рыбками занялся.
— Аквариум чистит? Я помогу…
— Роды принимает. Самочке пришло время икру откладывать.
Действительно, Сергей Егорович, кажется, начисто забыл и про верстак, и про напильники, и про саму внучку. Водрузив на хрящеватый нос очки, он сидел возле окна, где с правой стороны от горшочков с колючими кактусами стоял аквариум.
— Танюша! — обрадовался дед. — Ну-ка занимай рядышком место, театр будем глядеть.
И правда, театр. У задней стенки аквариума лиловый, с голубым и красным отливом петушок, топорща нарядные крылышки, вился вокруг своей подруги, тесно обнимал ее гибким хвостом. Самочка выпускала несколько икринок, и не успевали они опуститься на дно, как озабоченный супруг одну за другой заглатывал их и спешил наверх. Там, в укромном уголке, среди листочков водяного папоротника, будто горка мелкой дроби, вперемешку с пузырьками воздуха, уже блестела тугая гроздь икринок. Туда, к светлевшей грозди, петушок примостил и новую порцию икринок, которые только что, словно в кошельке, припрятал во рту.
— Видишь, какой заботливый отец, — сдерживая голос, восхитился Сергей Егорович. — Ни одной икринки не обронил. Теперь и мне заботы прибавится. Мальки-то вылупятся — едва глазом различишь. Как выкормить их? Как вырастить?
— Раньше ведь выкармливал, — в самое ухо сказала ему Таня. — Банановые корки настаивал.
— Корки — не задача. Как потом кормить? Мелкий циклоп нужен. А меня радикулит, как обручем, сковал. Сколько промучает — неизвестно.
— Таня! — послышалось из другой комнаты. — Веди инвалида! Пловом буду лечить.
От ароматного жирного плова Сергей Егорович, и правда, словно поздоровел. А выпив большую чашку горячего киселя, пощупал поясницу, сначала с опаской, а потом смелей наклонился влево, вправо, отвесил благодарственный поклон хозяйке и громко, с удивлением сказал:
— Матушка, а ведь подремонтировала. Спасибо! Прямо другой совсем механизм! Случилась бы нужда — на пруд бы сейчас сбегал, сачком в проруби пошуровал.
— Обожди, петушок! — засмеялась Татьяна Сергеевна. — Не распускай гребень. У радикулита — семь пятниц на неделе.
Сергей Егорович ушел в свою комнату, занял место у подоконника, а Таня помогла бабушке помыть посуду, расставила в буфете чашки, после чего опять уселась на диване и взяла журнал «Новый мир», который бабушка выписывала уже лет двадцать подряд.
— У вас сегодня останусь, — объявила Таня. — Маму я предупредила.
— И как Ольга Борисовна, не возражает? — спросила Татьяна Сергеевна.
— Только и сказала: «И хочется тебе на старом диване бока пролеживать!» В спектакле сегодня мама не участвует, в гости идут с Дмитрием Кирилловичем… Ну и пусть идут! А мне и здесь хорошо! — Таня постучала кулаком по чуть выпиравшей и жалобно зазвеневшей пружине. — И не чувствую! Сплю как убитая… И варежку мне свяжешь. А вечером фигурное катание будем смотреть. Я за Бестемьянову болею.
— Это резвая такая? Быстрая? Помню. О, такая любому чемпиону даст бой. Худенькая только очень стала.
— Бабушка, ну почему худенькая? Как раз в норме. Лучше толстой, что ли, быть? Скажешь тоже! — Таня потрогала свой живот. — Ого, будто барабан. — И тяжело вздохнула: — Накормила, как на убой. Нет, все равно двадцать километров завтра пробегу. Вот если бы Костя лыжную мазь принес…
— А лыжи-то не здесь, — напомнила бабушка.
— Ничего, пораньше встану, съезжу домой. В десять часов сбор, успею…
Глава третья
Лыжи Костя приготовил с вечера. Собственно, что их готовить! Лыжи как лыжи, не поломанные, и краска почти не поцарапана. Алюминиевые крепления привинчены крепко — считай, новые лыжи, раза три в прошлом году покатался. А в этом еще не выходил. Таня будто упрекнула его: снег, мол, давно лежит. Он ничего в ответ не сказал. Тане легко говорить. Да и зачем все знать ей? В прошлом году катался, а в этом… Может, и сейчас не время, да ведь пригласила. Сама.