— Вот правильно: руками водить! Ты меня захвалишь — из-за носа дороги не увижу!..
К Юрию Юрьевичу комсорг 9-А ходила на большой перемене.
Костя Таню поджидал возле дверей шестого класса. Минут десять он слушал, как мальчишки с увлечением строили планы на первые короткие осенние каникулы, которые начинались с завтрашнего дня. «Может быть, мне в театр пригласить Таню? — подумал Костя. — С этими всякими событиями уже и не помню, когда был в театре…»
Наконец Таня вышла из кабинета.
— Заждался? — спросила она.
— Четыре минуты до звонка.
— Зато столько вопросов решили! С клубом фотолюбителей обещает твердо помочь. На днях даже собирается вызвать Петра Семеновича для переговоров. А вдруг Петр Семенович не согласится?
— Должен, — сказал Костя. — Видела, как с Курочкиным разговаривал! Если бы не ужин, еще бы час сидели…
— Снова про эстрадный оркестр напомнила. Сказал, чтобы в разговоре с Геннадием Андреевичем об этом даже не заикалась. Будто уже все готово, только одна какая-то еще подпись нужна. К Новому году, говорит, и трубы, и барабаны будут. В основном рекомендует говорить о концерте самодеятельности. Сейчас еще побегаю, выясню… Когда встречаемся завтра?
— Лучше пораньше. Завтра каникулы. Можно погулять до пяти.
— Хорошо, в два часа. У того места.
— У телефона-автомата?
— Ну, как всегда. Это же твой наблюдательный пункт.
Глава сорок первая
Где-то за городом, за темневшими (если посмотреть с Таниного двенадцатого этажа) лесами и еще за какими-то дальними далями, где Костя никогда еще не бывал, но обязательно побывает, где-то там, в северной или восточной стороне, уже крепко и надолго обосновалась зима. Первых своих разведчиков — холодные ветры, стаи снежинок — она посылала и сюда, в Танин и Костин город.
Пусть ветер, пусть летит в глаза снег. Разве плохо? Когда тебе только пятнадцать, когда все впереди, какое имеет значение — дождь ли, солнце ли, жара или мороз!
И они шли, куда несут ноги, говорили, шутили, улыбались, печалились. Да, вспоминалось не одно лишь хорошее, всякое ведь было.
Вот рассказала Таня об отчиме, как в день своего рождения назвала его «отцом». Две недели не говорила об этом. Что-то удерживало. А тут сказала. И о том даре, который преподнес ей Дмитрий Кириллович.
Действительно, интересно, и слушал Костя со вниманием. Но стало как-то не по себе. Не выдержал, осторожно спросил:
— Почему ты не сказала мне о дне рождения?
— Почему? А ты сам подумай. Вспомни.
Вспомнил. Не мог не вспомнить:
— Обещал, что сам узнаю, и не узнал?
— Молодец! Без наводящих вопросов обошлось. — Таня нашла в себе силы улыбнуться.
Костя покраснел. Не холодный ветер был причиной. В самом деле, как же это могло получиться?
— Тебе очень обидно?
— Было. Сейчас не очень. Я, кажется, немножко научилась прощать. Это ведь нелегко. Согласен?
— Я об этом как-то не думал.
— Так что считай: я все забыла.
— Тебе можно, — вздохнул Костя. — Мне вот нельзя.
— Ну, известная истина: на ошибках учатся.
— Да, — кивнул он. И добавил: — Надо только стараться быть хорошим учеником. Двоечник вряд ли научится… Таня, ты, пожалуйста, не сердись. Не знаю, как это получилось. Каждый день что-то случается…
— Костя, — с укором сказала Таня, — ну зачем ты унижаешься до объяснений! Сказал — я верю. Я, думаешь, не забываю? Все на свете! О концерте сейчас практически бабушка напомнила. Я тебе могу ужасную тайну открыть… Сказать?
— Что-то даже страшно, — улыбнулся Костя. — Может, не надо?
— Во мне, вот честное слово, — недостатков всяких, слабостей, пороков… ну… не знаю, вот как снежинок!
Костя снял с ее плеча малюсенькую снежинку.
— Какой симпатичный недостаток. Блестит. С лучиками… Ой, да уже и тает… Где же недостаток?
Таня смотрела на него и улыбалась:
— Может быть, тебе и какую-нибудь роль в пьесе сыграть? По-моему, хорошо получится.
— Таня, а я в театре больше года не был…
— Продолжай.
— Не сходим, а? В общем, я куплю билеты. Ты как?
— Я — за! Маму посмотрю. Говорят, неплохо играет… Костя, я что-то продрогла. Смотри, какое симпатичное кафе! Мое персональное — «Березка». Я угощаю, два рубля есть.
— Таня…
— Что, Таня? Ты в театр берешь билеты. А в своем кафе — я хозяйка! Бежим!
Правда: тепло, уютно, стволы декоративных березок к потолку тянутся.
— У нас раздеваются, молодые люди, — сказала тучная гардеробщица.