– Кто там? – выкрикивал я, зная, что не открою.
– Фирма…
– Какая? – опережал я равнодушно.
– «Пантеон».
– Не знаю, про что вы.
Не успевал я отойти от двери, как звонили снова.
– Кто?
– «Вечное».
– Что?
– «Вечное», ритуальная фирма.
– Не знаю такой.
Звонили ещё: «Некрополь», «Акрополь», «Свеча», «Харон», «Воскресение», «Вознесение», «Ангел», «Архангел», «Реквием». И много раз. Пробовали стучать. Но мне было всё равно. Я впал в какую-то апатию. Взял пачку сигарет и зажигалку, которые лежали у матраса. Прошёл, не смотря на отца, на кухню, чтобы не увидеть его бездыханное тело, чтобы еще хоть немного почувствовать, что все, как раньше… Ещё немного. Присесть было не на что. Я вспомнил, что сам вынес табурет из кухни для фельдшера. Я заставил себя вернуться в комнату и забрать его. Сел у окна. Открыл фрамугу. Сделал затяжку с такой жадностью, как вынырнувший утопающий вдыхает воздух. Голова закружилась. Почувствовав тошноту, я упёрся лбом в подоконник. Сколько времени так провел, я, наверное, не вспомню никогда. Тот вечер вообще остался для меня загадкой.
Я встречал нежеланных и непрошеных, зачем-то слушал их и разговаривал с ними, в то время как отец, лёжа в своей койке, остывал – расставался с последними признаками жизни в одиночестве. Хотя до этого, неоднократно представляя первые часы после наступления смерти отца, я заклинал себя не оставлять его ни на мгновение и держать в объятьях своих настолько крепко, чтобы смерти было не пробраться к его сердцу…
Помню, что ближе к полуночи что-то заставил себя проглотить, чтобы силы не оставили меня окончательно, помню десятки окурков в пепельнице наутро. Помню, что сделал отцу вместо привычного ужина водяную маску на лицо, чтобы не высыхала кожа. Так, под мокрой тряпкой на лице и целлофаном, чтобы воздух не высушивал влагу, отец пролежал до утра следующего дня.
47
Люди часто задумываются о том, как они выглядят со стороны. Какое мнение складывается о них у окружающих. Совершенно забывая, что те самые окружающие такие же вопросы могут задавать себе о нас.
И, как только люди начинают задумываться, как они смотрятся в глазах других, их поступки становятся неестественными. А иногда и вовсе смешными.
Но в то туманное, предновогоднее утро я ещё не думал, как мне выглядеть в глазах других людей.
Очнувшись не ранее того часа, что и накануне, перед самой смертью отца, я увидел, что мой матрас лежит параллельно его койке.
Я всё припоминал, как очутился на полу и уснул около смертного одра, предварительно закрыв входную дверь на предохранитель, чтобы соседка не смогла отпереть её своим ключом, и разместив свой матрас рядом с отцом. Но вспомнить не мог.
Поднявшись, я ощущал волнение при мысли о необходимости обязательных мероприятий по оформлению нужных бумаг и действий в связи со смертью отца. Всё моё нутро протестовало. При всём том, что оцепенение ото всего случившегося меня не отпускало, я действовал на подсознательном уровне, но не торопил события. Поэтому я и не прибегнул к навязываемым услугам врачей и агентов похоронных служб, закрыл дверь так, чтобы в квартиру больше никто без моего ведения не вторгся, и, в конце концов, лёг на пол у койки отца, чтобы быть к нему ещё ближе, чем весь последний месяц, и ещё побыть в тишине. Как будто я только и ждал момента, чтобы совершить поступки, продиктованные моей подготовленностью к такому исходу болезни отца. Фазы переживания горя от утраты близкого человека, с которыми я ознакомился вчера в Интернете, были для меня чем-то вроде инструкции. Некая внутренняя сила подсказывала, что и как делать, о чём думать и с кем говорить.
От жуткого сна первой ночи после смерти отца я окончательно пробудился, растерев холодную воду по своему сонному лицу. Начищая зубы пастой, я всматривался в своё отражение в зеркале. В глазах был виден принятый вызов свершившегося факта.
Сполоснув рот, руки и вытерев их полотенцем, я пришёл к мысли, что для дальнейшей борьбы за право быть с отцом необходимо включить фантазию и преодолеть стереотип похорон. Я ловил себя на мысли, что не могу отпустить от себя то, что написал в «Дне…» Женя, и свою театральную постановку.
Я заставлял себя размышлять поэтапно, а получалось, что мысли повторялись и путались. Но я заставлял себя думать о том, что делать? Я взял сотовый, набрал Женю и попросил, чтобы он собрал актёров для нашей постановки.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил он.