Я ввожу в поисковике «Илай Гордон» + «Безопасность данных» и кликаю на клавишу «Найти». После пятерки нерелевантных результатов идет что-то похожее на джекпот. Некто Илай Гордон, фаундер стартапа, разработки которого использовали у нас в офисе для слежения за персоналом, выступал на Всемирном мобильном конгрессе в Барселоне 25 февраля прошлого года с докладом на схожую тему. Я кликаю на ссылку с видео. Если это он — я точно узнаю его по голосу. Я немного волнуюсь, от этого посмеиваюсь и накручиваю волосы на палец. Видео грузится, затем я вижу его. У него одно из тех лиц, по которым невозможно с уверенностью определить возраст. Темные курчавые волосы, угадывающиеся залысины, неловкая полуулыбка, пытливый напряженный взгляд. Это он, я узнаю этот скрипучий смех и вечно вопросительную интонацию. Я чувствую прилив эндорфинов. При всей неловкости момента (формально поиски информации о нем в Интернете делают меня сталкером) я искренне рад увидеть, наконец, лицо человека, которого я, в общем-то, считаю своим, вполне вероятно, единственным другом вот уже несколько лет. Это было так просто. Я представляю себе, как напугаю его, когда скину эту ссылку в наш чат, потом вспоминаю, зачем искал его.
— О, где же ты, Трон? — произношу я вслух, поставив видео с выступлением на паузу.
Где-то над моей головой, будто в ответ, начинает орать чертов кот.
Лондон, 14 февраля
В зиме для меня самое главное испытание — это пережить первую половину февраля, с ее нежданными снежными рецидивами и тревожными мыслями, думал я, придерживая за руль свой прыгающий вниз по ступенькам велосипед. Теперь все позади. Почти что.
Сегодня я проснулся пораньше, мне хочется провентилировать легкие, и я решаю проехать до офиса на велике вдоль канала. Мне нравится крутить педали и слышать в ушах ритм своего сердца, приятно чувствовать кожей ветер и вдыхать маслянистый запах воды. Мир проносится мимо, как будто я стою на месте, а набережная подо мной крутится по кругу, как декорация в компьютерной игре.
Ида Линн заговорила со мной первая, так, будто мы были друзьями всю жизнь. Вот так вот, ничего особенного, никакой захватывающей истории. Она просто сказала мне «привет» и протянула замызганный розовый наушник.
— Что там? — спросил я, с опаской вертя в руках похожую на перламутровую ракушку пластмассу.
Она кивнула, давая мне понять, что я должен вставить его в ухо. Я повиновался. Она внимательно следила за моим лицом, стряхнув с головы капюшон застиранного красного анорака.
— «Bruise Pristine», — сказала она на английском, сплюнув мне под ноги шарик жвачки. — Нравится?
Она смотрела мне в глаза, не отрываясь, беззвучно, одними губами повторяя вслед за дребезжащим в крошечном наушнике голосом вокалиста:
— In this matrix, it’s plain to see, it’s either you or me[20].
Она склонила голову набок, тряхнув расчесанными на прямой пробор, крашенными в черный цвет волосами. Я немного расслабился, позволив барабанному биту проникнуть внутрь своей черепной коробки. Есть какая-то мышца возле виска, которая всегда напрягается, когда я слышу громкие звуки, и глушит их, спасая мой мозг. В тот момент меня не нужно было спасать. В тот момент я встретил сразу две любви: Ида Линн Брорсен и Брайан Молко[21]. Они обе были единственные и на всю жизнь.
— Так что, нравится?
Я на секунду задумался, позволяя биту проникнуть еще глубже внутрь, а глазам — привыкнуть к ее маленькому дерзкому лицу. Это было не похоже ни на что из того, что было раньше.
— Ты кто? — спросила она, не дожидаясь моего ответа.
— В смысле?
— Ну ты гот, металлист, сатанист?
— Я… не знаю…
— Я — альтернативщица. — Она высунула язык и зажала между передними зубами маленький лиловый гвоздик, торчавший из его мягкой розовой середины, будто это было ее удостоверение личности. Мне захотелось спросить, альтернативщицей чему она была, но я только промолчал, возвращая ей наушник.
— Как тебя зовут?
— Сергей.
— Дебильное имя, буду звать тебя Серж.
Я только пожал плечами. Вдалеке показался мой автобус.
— Играешь на гитаре?
— Немного, — соврал я, прежде чем успел сообразить, как легко она может поймать меня на этой лжи. Впрочем, это была не совсем ложь.
— Круто, это очень круто. Я собираю группу.
— Вот как?
Юкка и мама заставляли меня молиться перед едой и слушать унылую душеспасительную музыку, в то время как все, кого я знал в Финляндии, слушали рок и носили толстовки с сердцами и пентаграммами. Несмотря на то что она красила волосы в черный цвет, Ида Линн недолюбливала готов и металлистов.