Все перечисленные функции должны оставаться в безопасных границах: избыток сахара в крови приведет к коме, гиперактивная иммунная система в скором времени станет вырабатывать токсичные вещества. Таким образом, стрессовый ответ можно понимать не только как реакцию организма на угрозу, но и как его попытку поддержать гомеостаз перед лицом угрозы. На конференции по стрессу в Национальных институтах здравоохранения (США) исследователи использовали концепцию стабильной внутренней среды организма, чтобы определить стресс «как состояние дисгармонии или гомеостаза под угрозой»5. Согласно такому определению, стрессор — «это угроза, реальная или кажущаяся, которая имеет тенденцию нарушать гомеостаз»6.
Что общего у всех стрессоров? В конечном счете, все они представляют собой отсутствие того, что организм считает необходимым для выживания — или угрозу это потерять. Угроза лишиться доступа к пище — это сильнейший стрессор, как и угроза лишиться любви. «Можно утверждать без тени сомнения, — пишет Селье, — что для человека наиболее важными стрессорами являются эмоциональные»7.
В научной литературе определяются три универсальных фактора стресса: неопределенность, недостаток информации и потеря контроля8. Все три присутствуют в жизни людей с хроническими заболеваниями. Многие могут пребывать в иллюзии, что у них все под контролем, и только впоследствии осознать, что их решениями и поведением многие и многие годы управляли неведомые им силы. Я обнаружил это и в своей жизни. Для некоторых людей лишь болезнь в конце концов разрушает иллюзию контроля.
Габриэле пятьдесят восемь, она активная участница местного общества пациентов со склеродермией. Ее от природы большие глаза кажутся еще больше из-за того, что кожа у нее на лице сильно натянута, ее улыбка — едва заметное движение губ над идеальными белыми зубами. Ее тонкие полупрозрачные пальцы светятся, словно восковые, — характерная черта больных склеродермией, — но на них также заметны признаки деформации из-за ревматоидного артрита. Несколько пальцев искривились и опухли в суставах. Склеродермию у Габриэлы диагностировали в 1985 году. Обычно начало болезни медленное и незаметное, но у нее первые симптомы возникли внезапно, как грипп, — возможно, потому что в ее случае склеродермия развилась на фоне генерализованного ревматоидного артрита. «Около года я была очень, очень больна», — вспоминает она.
«В первые пять-шесть месяцев я едва могла подняться с постели. Мне нужно было прилагать большие усилия, чтобы встать и что-то сделать, потому что болел каждый сустав. Противовоспалительное или „Тайленол-3“ помогали три-четыре недели, но потом переставали действовать, поэтому приходилось менять лекарство, пробовать что-то другое. Я не могла есть. За пять недель я потеряла четырнадцать килограммов. Я весила сорок один килограмм… В разных статьях я читала о том, что склеродермией болеют люди, которым важно все контролировать. Всю жизнь у меня была роль старшей, я решала все вопросы. И вдруг из-за болезни ты полностью лишаешься контроля».
Может показаться парадоксальным, что стресс, будучи важным для жизни физиологическим механизмом, становится причиной болезни. Чтобы разрешить это явное противоречие, нужно различать острый и хронический стресс. Острый стресс — это непосредственная кратковременная реакция тела на угрозу. Хронический стресс — это активизация стрессовых механизмов в течение длительного периода времени, когда у человека не получается избежать стрессовых факторов из-за того, что он не видит их или не может контролировать.
Импульсы нервной системы, выбросы гормонов и изменения в иммунитете являются компонентами реакции «бей или беги», которая помогает нам выжить при непосредственной угрозе. Эта биологическая реакция отвечает за адаптацию в чрезвычайных ситуациях, для чего ее и создала природа. Но если эти же стрессовые реакции запускаются хронически и не находят разрешения, они наносят организму вред, а порой и непоправимый ущерб. Хронически повышенный уровень кортизола повреждает ткани. Хронически повышенный адреналин поднимает кровяное давление и вредит сердцу.
Во многих научных публикациях рассматривалось угнетающее влияние хронического стресса на иммунную систему. В одном исследовании сравнивалась активность иммунных клеток, называемых естественными киллерами, или NK-клетками, в двух группах: у людей, ухаживающих за мужем или женой с болезнью Альцгеймера, и у контрольной группы людей того же возраста и с аналогичным состоянием здоровья. NK-клетки находятся на передовой в борьбе с инфекциями и раком, они обладают способностью атаковать вторгшиеся микроорганизмы и убивать клетки со злокачественными изменениями. Функционирование NK-клеток у людей из первой группы было значительно ослаблено — даже у тех, чьи близкие умерли три года назад. У людей, ухаживающих за больными и получающих меньше социальной поддержки, наблюдалось наибольшее угнетение иммунитета, — аналогичным образом у одиноких студентов в стрессовый период сессии иммунная система была наиболее ослабленной.
В другом исследовании с участием людей, ухаживающих за больными родственниками, оценивалась эффективность иммунизации против гриппа. В этом исследовании иммунитет к вирусу выработался у 80 процентов людей, не подверженных стрессу, в контрольной группе и лишь у 20 процентов тех, кто ухаживал за мужем или женой с болезнью Альцгеймера. Стресс от постоянного ухода ослаблял иммунную систему, из-за чего люди оставались уязвимыми к гриппу9. Исследования также выявили более медленное восстановление тканей в условиях стресса. У тех, кто ухаживал за больными с Альцгеймером, раны заживали в среднем на девять дней дольше, чем в контрольной группе.
Более высокий уровень стресса обусловливает больший выброс кортизола через ГГН-ось, а кортизол подавляет активность воспалительных клеток, участвующих в заживлении ран. Студентам-стоматологам специально наносили раны на твердом нёбе накануне экзаменов по иммунологии, а потом еще раз — во время каникул. У всех раны быстрее заживали во время летних каникул. В условиях стресса их лейкоциты выделяли меньше веществ, необходимых для заживления ран.
Часто наблюдаемая связь между стрессом, ослабленным иммунитетом и болезнью привела к возникновению концепции «болезней адаптации» — термин Ганса Селье. Считается, что реакция «бей или беги» была необходима в ту пору, когда первым людям нужно было противостоять хищникам и другим угрозам мира природы. В цивилизованном обществе, однако, реакция «бей или беги» возникает в ситуациях, в которых она избыточна и бесполезна, поскольку мы больше не сталкиваемся с теми же смертельными опасностями. Зачастую физиологические механизмы стресса запускаются в теле без необходимости, что ведет к болезни.
На эту проблему можно посмотреть и с другой стороны. Тревожная реакция «бей или беги» существует сегодня для того же, для чего ее изначально создала эволюция: чтобы помочь нам выжить. Проблема в том, что мы утратили связь с интуитивными ощущениями, которые должны служить нам системой оповещения. В теле запускается стрессовая реакция, но сознание не видит угрозы. Мы остаемся в физиологически стрессовых ситуациях, ощущая лишь смутный дискомфорт или не чувствуя ничего вообще. Как отметил Селье, наиболее типичные стрессоры в жизни большинства людей сегодня, по крайней мере в развитых странах, — это стрессоры эмоциональные. Как и не способные убежать лабораторные животные, люди находятся в ловушке своего образа жизни и эмоциональных паттернов, которые вредят их здоровью. Чем выше уровень экономического развития, тем, судя по всему, менее чувствительными становятся люди к своей эмоциональной жизни. Мы больше не чувствуем, что происходит в нашем теле, и поэтому не можем защитить себя. Физиология стресса подтачивает наши тела не потому, что она перестала быть нам полезной, но потому, что мы разучились распознавать ее сигналы.