Егор.
- Отвез? – спрашиваю я, не поднимая головы, потому что зашнуровываю кроссовки. Подвал почти пуст.
- Это было не трудно, ту всего три квартала, - отвечает Костя, - но она молчала всю дорогу, отвернутая к окну. Что ты ей сказал?
- Что она моя девушка, - я встаю в полный рост и смотрю на него, - есть проблемы?
Он поднимает брови.
- О. Как, - проговаривает Костя, - она прямо описалась от восторга.
- Не говори о ней так, - слегка хмурюсь я.
- Как? « Описалась»?
- Бля, чувак, - предупреждаю я.
- А знаешь, почему тебя это так напрягает?
- На кону стоят деньги, – отвечаю я, зная, что на самом деле ему не интересно знаю я или нет, он все равно сам скажет.
- Потому что не хера это не деньги, - тебе реально эта девчонка нравится с пеленок. Только я не понимаю зачем.
- Что зачем?
- Зачем быть таким мудаком и спорить на нее.
Я беру свою спортивную сумку, и подхожу к Чубу, одному из организаторов сего действа. Возле него стоит его брат Олег.
- Эффектно, - проговаривает Олег, пока его брат отчитывает мне деньги. Они платят мне зато, что сегодня я проиграл. И позволил крепышу вдоволь повеселиться в конце. Я не всегда получаю деньги за победу. Мне просто говорят, что от меня требуется сегодня. Все равно это просто большая афера для раскрутки придурков на бабло.
- До субботы, - пожимает нам руки Чуб. Мы выходим из подвала, наконец, я могу вдохнуть полной грудью свежий воздух.
- Ты мне не ответил, - замечает Костя, следя, как я достаю сигарету и щелкаю зажигалкой.
- Возможно, - проговариваю я, - я просто и есть мудак.
- Наверно, - Костя прислоняется к машине и смотрит на крышу высотного дома, - но я тебе не верю.
Я лежу и смотрю в потолок. Слышу мамино завывание на кухне. Она старается спеть песню, но выходит вой. Она сегодня здорово налакалась с парочкой алкашей из соседнего подъезда, которых мне пришлось с боем выгнать. Я так устал. Я хочу просто нормально жить. Я так хочу перестать жить ненавистью. Я не могу. Нет и дня, чтобы это не разрывало меня изнутри. Как только он приехал, я не могу спать спокойно. Но его дочь для него щит. Ублюдок и продолжает жить, так, словно ни в чем не бывало. Почему он не переехал? Ему похер на мою маму, хотя он наверняка уже встречал ее, хотя бы раз, случайно на улице. Я не могу сделать Жене больно. Только не ей. Мне хочется суметь сделать это. Хочется не быть так привязанным к человеку. Но она очень любит своего папу. И это просто ломает меня. Почему она его дочь? Почему я должен отказываться от нее? Она так смотрит…Это упрямство в ее глазах. Мне нравится, что эта девчонка настолько доверяет мне, что сразу же последовала за мной. И то, как она меня оттолкнула, мне нравится ее недоступность, то, как она насторожена и одновременно открыта. Словно, все то, что мне нужно сложилось в одном человеке, специально для меня. И я хочу ее слушать, хочу смотреть, чувствовать, защищать, пусть даже от себя. Я скучал по ней, когда она уехала, но когда я ее вновь увидел, я стал нуждаться в ней. И какого хера я должен не спать и думать обо всей этой херне? Что мне нужно? Выход?
Я встаю с кровати, достаю сигарету. Открываю окно и закуриваю. Я знаю, что я не благородный фраер, ждущий разрешения, я просто возьму все, что мне будет позволено. А потом я намериваюсь разбить ее сердце. Я ведь знаю, что она думает, что во мне есть ещё что-то хорошее от меня прежнего. Но того меня нет. Тот я умер. В тот день, когда ее отец решил трахнуть мою мать.
Евгения
Утро понедельника - тяжелое утро.
Первое: мне предстоит увидеть Егора, который не дает мне спать вторую ночь, своими брошенными фразами и заставляет постоянно думать о нем.
Второе: Ася. Она на протяжении всего воскресенья не брала трубку и не отвечала на смс. Похоже, я здорово ее обидела.
Третье: я не сделала ни одного домашнего задания.
Слышится стук в дверь.
- Что ещё? – стону я, отворачиваясь в подушку.
- Можно? – дверь открывается и показывается папа, он заходит, складывает руки на груди и оглядывает меня, - таааааак.
- Папа, не трогай меня, я в печали.
- Это повод опаздывать в школу?
- Это повод вообще туда не идти, - отвечаю я и накрываюсь одеялом с головой.
- Ничего себе заявочки, – присвистывает папа, - все так серьезно? А, ну, расскажи своему старику все.