Унамуно любит напоминать читателям, что ведь в псалме 14 (стих 1) не говорится: «Сказал безумец в голове своей: нет Бога».
Есть и другой подход для того, чтобы попытаться оправдать веру. Я предпочитаю рассматривать его как обобщенный случай знаменитого «пари» Блеза Паскаля, но сначала давайте посмотрим, как это «пари» описывал сам Паскаль. Он принадлежал к Римско-католической церкви и, как все тогдашние католики, верил, что у каждой человеческой души — всего две возможных судьбы: либо вечное блаженство в раю, либо вечные муки в аду. Более того, он верил, что будущее состояние души зависит от того, принимает ли человек католические догматы. Таким образом, человек, знающий о доктринах Церкви, оказывается перед выбором — либо принять Церковь, либо отвергнуть ее. И в каждом случае доктрины Церкви могут оказаться истинными или ложными. Допустим, он принимает догматы. Выигрыш — неисчерпаемое блаженство (если Церковь права), если же она ошибается, то проигрыш — самый незначительный. Теперь допустим, что он отвергает католические доктрины. Выигрыш будет незаметен, если Церковь неправа, однако если она права, то его ждут вечные муки. Паскаль замечает: не правда ли, рассмотрев все эти возможные исходы, лучше сделать ставку на Церковь?[125]
Трудно представить себе, чтобы на читателя моей книги произвели впечатление эти Паскалевы рассуждения. Как указывали их бесчисленные критики, даже во времена Паскаля мусульманская религия уже предлагала столь же устрашающую альтернативу своим потенциальным новообращенным. Но если вы поставите на бессмертие и исламский рай, тем самым вы рискуете попасть в христианский ад со всеми его муками. Кто сможет по-настоящему принять все религии, сулящие подобный же выбор? Тем не менее за Паскалевым пари стоит более широкая идея, которую можно применить к вере в Бога и бессмертие вне связи с конкретными догматами спасения, проповедуемыми какой бы то ни было организованной Церковью. Это обобщение встречается еще в Платоновом диалоге «Федон», где передаются слова Сократа, который перед тем, как выпить цикуту, говорит: пожалуй, всё же имеет смысл рискнуть и поверить в загробную жизнь, «ибо прекрасна награда и надежда велика»[126]. В более поздние времена классическим защитником этого «обобщенного пари» становится Уильямс Джеймс в своей «Воле к вере» — работе, к которой я сейчас и обращусь.
Джеймс аргументирует свою позицию гораздо аккуратнее, чем он, как считается, обычно это делает. Прежде всего он проводит различие (принципиально важное для понимания дальнейшего) между «живым выбором» и «мертвым (тривиальным) выбором». Живой выбор подразумевает две альтернативы, два пути, которые одновременно удовлетворяют трем условиям:
1. Обе альтернативы должны быть достаточно правдоподобны и реальны, чтобы вы по-настоящему могли избрать ту или другую. Во что поверить — что Земля круглая или что она плоская? Когда-то это был живой выбор. Теперь же он мертв, и это касается всех нас, кроме разве что кучки невежественных протестантских фундаменталистов. Верить ли, что преподобный Мун является новым Мессией? Для некоторых наивных молодых людей это живой выбор, но для большинства из нас — нет. Провести ли вам следующий отпуск в Индианаполисе? Этот выбор не является живым, если у вас нет причины или желания туда отправляться.
2. Выбор должен быть вынужденным и неизбежным. Он должен представлять собой явный случай «или — или» (по излюбленному выражению Кьеркегора). Джеймс приводит скромный контрпример: допустим, вы раздумываете, как вам выходить на улицу — с зонтом или без. Вы можете избежать выбора, попросту оставшись дома. Кем становиться — сайентологом или мунитом? Очевидно, что вы не обязаны непременно вступать в какую-то из этих сект. Но выбор между тем, голосовать за кандидата X или не голосовать за него, относится к категории «или — или».
125
По-видимому, основные положения аргументации, приведенной в Паскалевом пари, впервые открыто выразил Арнобий — христианский теолог, живший в Африке приблизительно в начале IV в. н. э.: