«Тоска по дому не выходя из дома» предвосхищает давно забытый роман Честертона «Жив-человек»[139] (в 2000 году его снова издал «Dover», в мягкой обложке). В этом рассказе человек с невозможным именем Бел Ветр пускается в кругосветное путешествие, чтобы вновь обрести угасшее было чувство благодарности и восхищения своей женой и домом. В «Жив-человеке», одной из самых смешных фантазий Г.К.Ч., Бел Ветр заменен Инносентом («Невинным») Смитом, который колесит по миру с той же целью, что и Ветр. Настоятельно рекомендую вам прочесть этот любопытнейший роман. Главу о нем можно найти в моей «Фантастике Гилберта Честертона».
Одно из прекраснейших стихотворений Честертона, «Второе детство», посвящено знакомому многим чувству изумления перед Вселенной, которая для атеиста является, как заметил Честертон в эссе о Шелли, «самым изысканным и сложным из шедевров, когда-либо созданных анонимным «никем»». Мне кажется, «Детство» — в ряду величайших религиозных стихотворений всех времен и народов. Позвольте мне привести его целиком:
Когда склонятся дни мои
к закату, милый друг,
мне все-таки достанет сил,
чтобы глядеть вокруг,
как в детстве я глядел на сад
и на зеленый луг.
Господню милость вижу я
ко всем грехам моим.
Он знает: трепет от дерев
всегда неотделим.
Сияют камни вдоль дорог,
хоть ты не веришь им.
Став слишком старым для любви
и даже для вина,
сияньем всё же неземным
я наслажусь сполна.
Пыль в моей комнате — как снег,
да комната ль она?
Растает благость прежних лет,
но давних ряд чудес
пребудет, хоть не смел просить
такого у Небес.
Привычна радость и печаль,
а дни — как темный лес.
Став слишком старым для любви
и даже для вранья,
я все-таки увижу сам,
как всходит ночь моя,
больших исполнена очей,
страшна, как полынья.
Дай сам я развяжу шнурки
и башмаки сниму,
и прах я с ног своих стряхну,
и всё, что ждет, приму.
Земля тверда, но вечен мир
совсем не потому.
Для обрученья слишком стар,
и брак — удел не мой;
очнувшись, вдруг увижу я:
вверху, над головой,
плывут огромные плоты,
а значит, я живой.
Бьет гром в небесной вышине,
чернеют тучи там,
но все-таки я удивлен
негаданным дождям.
Гордыня, страсти — всё пройдет,
иное нужно нам.
Ковры веселые травы,
небесных окон свет:
нежданна милость и странна,
грехов же словно нет,
и новым станет мир, хоть я
умру на склоне лет.
Глава 23
Цена, которую мы платим
Доброе мы будем принимать от Бога, а злого
не будем принимать?
Нижеследующее эссе, замаскированное под рецензию, вышло в «New Criterion» (ноябрь 2008).
Я только что дочитал «Проблему Бога», книгу Барта Д. Эрмана, профессора религиозных наук Университета Северной Каролины, в Чепер-Хилле. Его предыдущее творение, «Перевранные цитаты из Иисуса», попало в список бестселлеров «New York Times». Бывший христианский фундаменталист, Эрман окончил чикагский Библейский институт Муди, написал диплом в Уитон-колледже и получил докторскую степень в Принстонской теологической семинарии. С годами он постепенно утратил христианскую веру и в своей новой книге объясняет почему. Она являет собой самое недавнее произведение в удивительно обильном потоке изданий, защищающих атеизм. Подзаголовок гласит: «Как Библия пасует перед ответом на самый важный наш вопрос — почему мы страдаем».
Подобно всем авторам, пишущим на эту тему (будь то теисты, атеисты или пантеисты), Эрман различает в так называемой проблеме зла два аспекта:
1. Зло, причина которого — человеческое поведение. Сумасшедший расстреливает толпу из автомата. Жизнь убитых оканчивается иррационально — как если бы их унесло землетрясение. Гитлер уничтожил миллионы евреев. Сталин уничтожил огромное количество людей, независимо от их расы, национальности или вероисповедания.