Пока дети выбирали попкорн, я мельком упомянула, что днем папа заезжал домой за вещами.
— Он летит в командировку в другую страну на большом самолете. На таком же, на каком мы летали в Испанию, — объяснила я. — Его не будет несколько дней.
Байка про «приключения за морем» пришлась детям по душе. Робби заявил, что папа теперь будет как Индиана Джонс.
— Он поэтому и просил отвести вас в кино и передать, как сильно вас любит.
— Спасибо, папа! — крикнул Джеймс, запрокинув голову к небу и помахав воображаемому самолету.
Когда начались титры, я задумалась, правильно ли рассказывать детям сказки, скрывая от них происходящее? Но разве они смогут понять, что происходит, если я сама ничего не понимаю? Я не в состоянии сказать им правду, потому что не знаю, в чем дело.
Я полтора часа пялилась на экран, однако не увидела ни одной картинки и не услышала ни слова. Голову не отпускала навязчивая мысль про кроссовки Саймона. Если он отправился не на пробежку — то куда? И зачем?
Я так долго себя накручивала, что начало подташнивать.
Впрочем, какова бы ни была причина, одно я знала наверняка: Саймон не ушел бы от нас по своей воле.
20:40
Домой мы попали уже в сумерках, когда поиски свернули. Робби и Джеймс, усталые, поплелись наверх чистить зубы. Я же поспешила на кухню, где уже сидели Стивен и Байшали, которые привезли Эмили.
— Что-нибудь слышно? — с волнением спросила я.
— Прости, ничего, — ответила Байшали, и у меня затряслись губы.
Подруга хотела меня обнять, однако я выставила перед собой руки.
— Не надо, я держусь, правда. Пойду, посмотрю, как дети.
— Не знаю, стоит ли тебе рассказывать… — смущенно начала Байшали и замолчала.
— Что рассказывать?
Мы с Байшали были довольно близки, но ее манера молчать до последней минуты, чтобы никого ненароком не огорчить, изрядно меня бесила, особенно сейчас, когда требовалось знать все до мельчайшей детали.
— К тебе приходили.
— Кто?
— Артур и Ширли, — ответила та и виновато, как ребенок, опустила голову.
Я вздохнула. В суматохе последних дней я совсем забыла, что просила Роджера сообщить о пропаже Саймона его отцу и мачехе. Теперь грядет очередной скандал, а у меня совершенно нет сил выяснять с ними отношения.
— Лучше не затягивай, — добавила Байшали, словно прочитав мои мысли. — Ты же знаешь Ширли: она всю душу вытрясет, если решит, будто от нее что-то утаивают.
Я кивнула, не рискнув заговорить — голос мог меня подвести. Байшали все поняла правильно и крепко обняла меня. На сей раз сопротивляться я не стала.
— Не переживай так сильно. Саймон обязательно вернется.
Она ободряюще улыбнулась.
Я думала об одном: сколько еще раз я должна услышать эти слова, чтобы они стали, наконец, правдой?
САЙМОН
Лутон, двадцать пять лет назад
5 июня, 8:40
Легковушки и грузовики с ревом неслись по автостраде, а я топтал ногами мягкую траву на обочине.
Без денег был только один способ добраться до Лондона — автостопом, при условии, что кто-то из водителей надо мною сжалится. Но ни люди, ни машины словно не замечали мой оптимистично выставленный вверх палец. Впрочем, по натуре я терпелив.
Ночь я провел мирно, а вот рано утром возле потрепанного фургона, где я спал, припарковался минивэн с багажником на крыше, битком набитым пластиковыми чемоданами. Без лишней суеты я собрал вещи и вылез через заднее окно, одеваясь на ходу, словно беглец.
У самых ворот замедлил шаг и остановился, услышав детский плач. Один из новых гостей, мальчишка лет трех, видимо, не сдержав волнения, бросился к фургонам, но, запнувшись, упал и ссадил коленку.
Мать, уронив сумку, обежала машину и подхватила сына на руки. За годы отцовства я научился отличать искренние слезы от поддельных. Мальчик плакал намеренно. Он знал, что чем громче будет реветь, тем крепче его пожалеют.
С моей матерью такой трюк не прокатывал… Последний раз я видел ее двадцать лет назад — и от всего сердца пожелал ей в тот день сдохнуть.
Мой отец, Артур, был человеком хорошим, но совершенно безвольным. Единственная его ошибка заключалась в том, что он отдал сердце ветреной женщине. Дорин была полной его противоположностью. Взбалмошная и непостоянная, она то исчезала, то вновь появлялась в нашей жизни. С нами она была весела, внимательна и щедро одаривала нас любовью. Не успев зайти в комнату, озаряла своим присутствием каждый уголок и заполняла его смехом. Мы возводили с ней в гостиной шалаши из простыней, накидывая их на диван, потом заползали внутрь и жевали рассыпавшееся в руках печенье, взятое в магазине по акции.