Что до Кэтрин, ей было что сказать, но она не знала, с чего начать. Поэтому молчала, крепко сжимая пальцы, чтобы он не видел, как они дрожат. Смотреть на Саймона не хотелось, однако удержаться она не могла. Поэтому украдкой скользнула по нему взглядом.
Лицо с годами отекло, щеки обвисли. Талия расплылась, хоть ее удерживал кожаный ремень. Ноги, как ни странно, казались крупнее прежнего.
Взгляд буквально приклеился к нему — словно стоит отвести глаза, и он пропадет. Если Саймону суждено опять исчезнуть, пусть это случится в ее присутствии. Сколько лет прошло с тех пор, как она последний раз видела его на одной из старых фотографий, которые валялись теперь где-то на чердаке? Кэтрин забыла, каким он был красивым. Да и сейчас не утратил мужской привлекательности, как ни хотелось обратного.
Саймон оглядывал гостиную и вспоминал, как здесь было в прежние времена. Планировка выглядела знакомой, хотя обои, ковры и мебель давно сменили. Коттедж казался совсем крохотным по сравнению с виллой, которую он теперь называл своим домом.
— Ты не против, если я сяду? — спросил он.
Кэтрин промолчала, но Саймон все равно сел.
На комоде стояли рамки с фотографиями; без очков он не мог разобрать, кто на них изображен. С памятью было так же — он пытался вспомнить лица детей, однако их размазывало, стирая черты. Ну, кроме Джеймса. Саймон знал, каким стал его старший сын, и уже никогда его не забудет.
Молчание длилось дольше положенного. Как незваный гость, он обязан был заговорить первым.
— Отлично выглядишь.
Кэтрин скорчила презрительную гримасу, но Саймона это не смутило. К такому отношению он был готов.
— Мне нравится, как ты тут все переделала.
И снова в ответ молчание.
Он глянул на каминную решетку и дровяную печь, которую они с великим трудом установили вскоре после переезда.
— О, эта штука еще работает? Помнишь, как мы чуть не спалили весь дом, потому что забыли прочистить дымоход и…
— Хватит, — перебил его резкий голос, мешая предаваться светлым воспоминаниям.
— Извини. После стольких лет…
— Я сказала, хватит. Ты не появлялся в моем доме двадцать пять лет, и не надо делать вид, будто мы давние друзья.
— Извини.
Комнату заполонила тревожная густая тишина.
— Чего тебе надо? — спросила Кэтрин.
— Чего мне надо?
— Именно это я и спрашиваю. Чего тебе от меня надо?
— Мне ничего от тебя не надо, Китти.
Это было правдой лишь отчасти.
— Ты давно не имеешь права так ко мне обращаться.
Саймон кивнул.
— И избавь меня от своих извинений, — продолжила Кэтрин. — Мало того, что они запоздали, так еще и никому не нужны.
Саймон десятки раз прокручивал в голове эту сцену, прежде чем попросил Луку заказать билеты. Что будет при встрече: она упадет в обморок, или даст ему пощечину, или кинется на шею, или закричит, или заплачет, или просто откажется пускать его на порог? Были сотни вариантов — но почему-то такой ледяной враждебности он не предвидел.
И не знал теперь, как реагировать.
— Зачем ты пришел? — спросила Кэтрин. — И где, черт возьми, ты был, пока я искала твой труп?
Глава 4
САЙМОН
Кале, Франция, двадцать пять лет назад
10 июня
Вчера вечером в кузове грузовика я впервые узнал, что меня укачивает. Тошнило без устали. Желудок буквально выворачивало наизнанку.
Водитель предупреждал, что переправа займет около двух часов, но шторм внес в расписание свои коррективы. Равнодушный Ла-Манш швырял наш паром, как тряпку. Нащупав в кромешной тьме путь, я забился между двумя ящиками, привязанными к бортам грузовика.
Прошлое я похоронил с костями матери, но сбросить кожу по-настоящему, стать свободным и раскрепощенным я сумею только вдали от привычных мест. Франция казалась самой очевидной отправной точкой. Однако встал вопрос, как добраться до нее без паспорта и денег. На выручку пришел один усталый водитель с прокуренными усами, не любивший бюрократию. Он предложил неплохое решение.
Днем водитель подобрал меня возле Мейдстоуна. По дороге мы обсудили британский футбол и коррупционную политику консерваторов. Я объяснил, куда направляюсь, а он ни разу не спросил, зачем мне в другую страну и как я намерен пересечь границу без денег.
Как выяснилось, водитель сделал вполне очевидный вывод.
— Я тоже в свое время отсидел, — сказал он, сворачивая сигарету. — Если ты никого не убивал и не трогал детей, отвезу тебя во Францию.