Оба кричали и ругались, бабушка ударила Торлейфа кастрюлей по лицу.
Выбравшись из-за вешалок, я проскользнул к себе в спальню и забрался под одеяло. Мне казалось, я увидел что-то очень важное: я видел настоящую любовь. Харриет, первая красавица Хейланда, была не просто бабушкой. Она была богиней.
Стелла молчит. Ей кажется, что мы не так это делаем. Верно я говорю, Стелла? Ты считаешь, что все должно быть по-другому, да? Вот она качает головой. А теперь показывает язык. Хотите посмотреть? Она сидит на полу, поджав ноги, и играет с серебряным сердечком, которое ей подарила мать. Хотите увидеть, какой у моей жены язычок? Сейчас я его увековечу, этот розовый язычок, который похож на… Стелла, хочешь, расскажу, на что похож твой язычок?
— А у меня есть выбор?
— Выбор есть всегда.
— А Аксель считает, что нет. Он думает…
— Твой Аксель — старый трухлявый пенек.
— Никакой он не пенек! Ну, будешь ты рассказывать, на что похож мой язык, или перестанем уже валять дурака? Тогда начнем со столового серебра.
— Про язычок, Стелла. Про твой язычок. Высуни его. Да, вот так. Еще дальше высуни. Так. Как дети делают, когда доктор велит сказать им «аааааа». Этот розовый язычок напоминает мне кусочек изумительного рыбного филе, морского окуня, например, вымоченного в белом вине и оливковом масле с луком, чуть поджаренного, которое подают без гарнира, только с бутылкой сухого белого вина.
— Я из-за тебя теперь хочу есть.
— Из-за своего собственного язычка? Кажется, в таких случаях говорят: «Готова язык проглотить»?
— Как-то одной из моих пациенток было так больно, что она чуть не откусила себе язык.
— Почему ей было больно?
— Она умирала. Кричала и угрожала разорвать себя на части, если мы ей не поможем.
— И вы помогли?
— Да.
— Ей стало лучше?
— Нет.
— Ну как, не пропал аппетит?
— Нет.
— Тогда я расскажу тебе, где я ел филе, на которое похож твой язычок. Это было в Италии, где-то на побережье Амальфи. Еще до того, как мы с тобой познакомились. Однажды вечером я сидел в одном из уличных ресторанчиков, под лимоновыми деревьями. Владелец ресторанчика угостил нас вином и подошел к столику, чтобы показать нам рыбу, из которой повар должен был приготовить…
— Нам?
— Что «нам»?
— Ты сказал: «Подошел к столику показать нам…»
— Это было еще до тебя, до нас с тобой.
— Нас с тобой. Ты и она — с кем это вы ели филе под лимоновыми деревьями?
— С красоткой Пенелопе.
— Пенелопе?
— Пенелопе.
— Кто такая Пенелопе?
— Она была задолго до тебя.
— И это значит, что каждый раз, когда я показываю тебе язык…
— И каждый раз, когда ты целуешь меня…
— И каждый раз, когда я тебя облизываю…
— И каждый раз, когда я кладу тебе в рот кусочки яблока…
— И каждый раз, когда я сплю с открытым ртом…
— И каждый раз, когда твой язычок щекочет мне задницу…
— Каждый раз ты вспоминаешь какую-то шлюху, которую звали Пенелопе?
— Нет, я вспоминаю рыбное филе, которое я ел в одном итальянском ресторане, где мы оказались вместе с Пенелопе.
— Но косвенно мой язык напоминает тебе о другой женщине.
— Косвенно твой язык напоминает мне, что ты слишком много болтаешь.
Моя жена слишком много болтает. Извините ее. Давайте я лучше расскажу вам о диване, на котором она сидит. Этот диван цвета авокадо… с него все началось. Сейчас он уже не такой чистый и к тому же потрепанный, но когда-то он стоил целое состояние. Пропади он — и мы были бы вне себя. Так уж получилось, что вот этот диван в нашей гостиной, в гостиной Мартина и Стеллы, он волшебный. Он волшебный, уважаемый господин страховой агент, господин…
— …господин Овесен. Гуннар Р. Овесен.
Именно, уважаемый господин страховой агент Гуннар Р. Овесен. Спаситель наш в случае пожара, или ограбления, или еще каких-нибудь катастроф, знайте: этот диван волшебный. Вам когда-нибудь приходилось сидеть на волшебном диване? Вряд ли. Не подумайте, что я недооцениваю ваш жизненный опыт, но все же мне кажется, что на волшебных диванах вы никогда не сидели. По-моему, в вашем суперделовом страховом мире не бывает волшебных диванов. Мы со Стеллой это уже обсуждали. Мы обсуждали вас в тот день, когда вы к нам заходили. Мы пытались представить себе вашу жизнь, сны, которые вам снятся. Мы считаем, что вы мечтаете о переменах — о новой жене, например, или о новой работе. Ведь так получается, Гуннар Р. Овесен, что когда в первый раз садишься на этот диван, то можешь загадать любое желание, и — крибле-крабле-бумс — оно сбывается. Но желание сбывается, только когда садишься на диван в самый первый раз. И больше никогда. Можете потом хоть сто, двести, триста раз садиться на этот диван и желать всего, чего угодно, все равно не сбудется. Сбывается только в первый раз. У нас тут и так куча народу, со всеми детьми и водопроводчиками, поэтому гости к нам нечасто заходят. Но если кто-нибудь и придет, вот вы, например, господин Гуннар Р. Овесен, то, может статься, мы предложим вам сесть на этот диван и заведем разговор о том, что люди хотят получить от жизни. Потом мы спросим: а чего вам хочется больше всего? Вы сначала подумаете, потом заговорите, но Стелла вас перебьет…