Верхний ящик письменного стола был заперт. Мне потребовалось немного времени, чтобы найти ключ. Он лежал в керамическом горшке, где раньше, наверное, рос цветок — на донышке осталось немного земли. Очистив ключ, я открываю ящик. Там фотография и старое неоконченное письмо. На фотографии — полная светловолосая женщина, ей около пятидесяти лет. У нее пухлые красные губы. Трудно сказать наверняка, но, по-моему, она довольно рослая. Я переворачиваю фотографию. На обратной стороне зелеными чернилами написано «Элла». Маминым почерком. И год: 1979.
Я вскрываю письмо и сразу узнаю в мелких красивых печатных буквах папин почерк:
Дорогая Элла!
Это мое первое и последнее письмо к тебе. Эдит сказала, что ты решила навсегда уехать и она собирается последовать за тобой. Прошу тебя. Прошу вас обеих: не делайте этого. Стелла уже большая девочка, но все-таки она еще недостаточно взрослая. Ей нет и четырнадцати. Вы обещали мне подождать, пока она не повзрослеет.
Все они уже умерли.
Я пою для Би песню. Она лежит в кровати и с серьезной миной слушает, она не хочет играть с моими руками, как Аманда в ее возрасте.
— Спокойной ночи, Би, — говорю я, но ответа не слышу.
— Что же ты не отвечаешь мне, Би? — спрашиваю я.
Она отворачивается к стене.
Я сижу на краешке кровати и смотрю на ее худую потную шейку.
Потом я заглядываю к Аманде.
— Привет, — говорю я.
— Привет, — отвечает она.
— Заканчивай уже с «Нинтендо», — говорю я.
— Мама, я должна убить лесное чудовище, — говорит она, — и тогда принцесса перейдет на следующий уровень.
Я ложусь на диван и читаю. В нашем новом доме слишком тихо. Только короткая механическая мелодия из «Нинтендо».
Тишина и сюда добралась.
Я лежу на диване и читаю, когда Мартин заходит в гостиную и говорит:
— Стелла, я ухожу от тебя. Я собрал чемодан. Я снял маленькую квартиру. Здесь невыносимо… дом, дети, Би… невыносимо.
— Не верю, — говорю я, не отрывая взгляда от книги. Такое уже случалось.
Он садится на диван, кладет голову мне на плечо и плачет.
— Я больше не могу, — шепчет он. — Я исчезну, если останусь здесь.
— По-моему, ты от меня не уйдешь, — говорю я. — Я не верю, что ты собрал чемодан, и не верю, что ты снял квартиру.
Мартин плачет. Я глажу его по голове.
— Все это прах, — говорит он.
— Но я не верю, что ты уйдешь, — говорю я.
Подняв голову, он смотрит на меня, и я не могу определить, по-доброму он смотрит или нет. Но я знаю, что сейчас он не уйдет. Еще немного он побудет рядом со мной.
Когда Би исполнилось семь лет, я заболела. То лето было самым прекрасным. Солнце светило каждый день — все даже стали жаловаться на жару и ждать дождя. Обычно, когда кто-нибудь жалуется на жару, всегда находятся те, кто перебьет и скажет: не ной, хорошая погода может в любой момент испортиться.
Вот и Мартин такой. Вечно ему нужно меня одернуть.
— Не накаркай! — говорит он. — Придержи язык! Сплюнь!
Как-то ночью я сказала, что у меня болит живот, и добавила, что это, возможно, начало тяжелой болезни.
— Постучи по дереву, — ответил Мартин.
Мы сидели в садике около нашего нового дома и пили водку. Дело было поздно ночью, где-то в три или полчетвертого, небо с одной стороны уже начинало светлеть.
— В последний раз я болела в детстве, у меня была краснуха, — сказала я, рассмеявшись. — Глупости все это, я никогда не заболею. Никогда!
— Лето никогда не закончится, а ты никогда не заболеешь, — пробормотал Мартин.
— У меня просто живот чуть-чуть болит. Забудь, — сказала я.
На следующее утро боль усилилась. Я не могла встать с постели.
Меня вырвало на одеяло и на пол, но я подумала, что это из-за вчерашней водки.
Но это не из-за вчерашней водки, это что-то иное, оно проросло во мне и грызет меня изнутри. Да, так оно и есть: что-то грызет меня изнутри. Почему же я раньше не поняла? И на следующее утро Мартин отвез меня в больницу.