— Зачем ты это сделала?
Май хотела было объяснить.
— Зачем ты вообще на что-то ему намекала?
— Потому что Андреас твой сын. Он имеет право обо всем знать. Это дает вам возможность помириться. Я хочу, чтобы вы помирились, пока еще не поздно.
— Черт возьми, Май. Ты говоришь так, как будто я завтра умру.
— Я говорю о примирении. О том, что пришло время.
На мгновение она замолчала.
— Юхан, я рассказала Андреасу обо всем так подробно, потому что Эллен беременна.
— Какая Эллен, черт побери?
— Его девушка. Я тебе только что о ней говорила.
— Это та, которой двадцать четыре года?
— Да.
Юхан расхохотался:
— Та, что работает на производстве!
— Да.
Оба замолчали. Потом Май сказала:
— У тебя будет внук, Юхан. Она на девятом месяце, роды не за горами. Поэтому я решила, что необходимо рассказать обо всем Андреасу.
Еще один вечер. Май давно ушла. Наступила ночь. Почему, думал он, почему она повязала голову красным шелковым платком?
— Она прихорошилась, Юхан.
Это был голос Алисе.,
Алисе по прозвищу Лошадь, его жена номер один, сидела на краю кровати.
Юхан вздохнул. Это несправедливо. Неужели он недостаточно много страдал? Юхан хотел спросить у мужчины за ширмой, приходят ли к нему мертвые. Как будто бы стены между этим миром и тем, другим, постепенно рассыпаются. Но не спросил. Чтобы поговорить с мужчиной, лежавшим по ту сторону ширмы, надо было повернуться. А даже самое простое движение, например поворот на бок, причиняло боль, и Юхану не хотелось тратить на это силы. Он так и лежал с широко раскрытыми глазами. Он старался думать о Май, но успокоиться так и не удавалось. Тогда он стал думать про Алисе. Про то, что она сидит у него на кровати и нисколько не изменилась.
Юхан сказал:
— Алисе, ты нисколько не изменилась.
Она внимательно изучала его.
— Не то что ты, Юхан. Выглядишь ужасно.
— Всегда рад слышать твой голос. Мне тебя не хватало.
— Про себя такого сказать не могу.
— Правда? Не верю. С кем же ты теперь ругаешься, Алисе? Может быть, с Господом Богом?
Она не ответила. Юхан продолжил:
— У нашего сына будет ребенок. Ты знаешь?
— Знаю.
— По-моему, давно пора. Ему уже за сорок.
— Ему сорок три.
Юхан всмотрелся в нее. Ее руки, пальцы с обгрызенными налакированными ногтями. Лошадиное лицо. Почему из всех мыслимых привидений, которые могли бы сидеть на краю его кровати, это была именно Алисе? Почему не его мертвый друг Уле Торьюссен? Или какая-нибудь знаменитость. Оскар Матисен [20], например. Или Стриндберг.
Алисе прервала его мысли, прошептав:
— Он будет твоим наследником, Юхан?
— Какого черта ты меня спрашиваешь?..
Алисе рассматривала свои ногти.
— Не стоит горячиться, я просто хотела убедиться, что деньги достанутся Андреасу. Не хочу, чтобы деньги, которые в принципе были моими, перешли к твоей новой жене. Ведь это мое наследство. Это деньги моего отца.
— Они лежат на счету, Алисе. Я не тронул ни эре.
— Сто пятьдесят тысяч крон плюс проценты за двадцать лет.
— Что-то в этом роде.
— Большие деньги.
— Все это достанется Андреасу. Можешь быть в этом уверена.
— Я тебе не доверяю.
— Ты всегда мне не доверяла.
— Не без основания.
Юхан застонал:
— Алисе, тебя ведь уже нет в живых!
Юхан с трудом приподнялся в кровати и закричал:
— Тебя нет в живых! Вот уже двадцать лет! Неужели ты проделала весь этот путь из своего мира в мой, чтобы ссориться из-за денег! Это… мелочно!
Алисе ответила:
— По правде говоря, теперь ты почти уже в моем мире.
— Убирайся!
Она надула губы:
— Бедняжка Юхан.
Он передразнил ее:
— Бедняжка Юхан, бедняжка Юхан.
Слезы прыснули из глаз, он швырнул об стену подушку.
— Я сказал, убирайся! Проваливай! Оставь меня в покое!
— Любимый мой Юхан. Незачем устраивать сцены. — Внимательно посмотрев на него, Алисе наклонилась поближе и прошептала: — А что это у тебя на щеке? Гнойник? Какая мерзость. Как будто вас теперь двое.
— Алисе, оставь меня в покое, пожалуйста.
— Помнишь, как ты сказал, что если я окажусь на небесах, то ты хотел бы попасть в преисподнюю? Тогда нам не придется быть вместе целую вечность.
Юхан кивнул:
— Ну и что, теперь ты на небесах?
Алисе ответила:
— Ни на что не надейся. Нет ни небес, ни преисподней. Одна только смерть, а может, еще хуже.
Юхан пропел: