Валентина: Это ваша работа, что он заболел этой болезнью!
Наташа (Как выше). Возможно, что и наша.
Джованна (Удивленно смотрит на Наташу). Как вы смеете говорить такое!
Наташа: Но, видимо, в нем уже были признаки этой болезни еще до того, как он приехал к нам. Я это говорю, поскольку это чистейшая правда. Более того, я скажу всем вам — считающими нас его врагами — что, наоборот, это вы его самые настоящие враги.
Джованна: Мы? Вот как!? И вы имеете наглость утверждать это передо мной?!
Наташа: Не наглость, а мужество, потому что это сущая правда. Вы, в данный момент совершаете над ним насилие; живете за его счет и не даете ему даже нормально дышать!
Джованна: Все, хватит! Баста!
Тито: Это неслыханно!
Валентина: Нам надо тут же покинуть этот дом!
Джованна (Обращается к Тито). Немедленно поднимись наверх и скажи ему, что меня здесь вот-вот хватит удар, и, что, если он тотчас же не спустится, я оставлю этот дом! (Наверх поднимается также Тито).
Наташа (По-прежнему спокойная). При всем вашем желании, он не сможет спуститься сюда сразу. Ему нужно время, чтобы он сменил свою нынешнюю одежду на одежду старца. Он как раз этим и занимался — но к нему поднялся синьор Монтони…
Валентина при слове «Монтони» прыскает со смеху от злости.
Джованна: Модони! Модони! Он — его издатель и, к вашему сведению, является самым известным издателем в Италии!
Наташа: Мне, иностранке, позволительно не знать этих вещей.
Джованна: А нам тогда позволительно дать вам от ворот поворот, если вы — иностранцы — будете вмешиваться в наши дела!
В этот момент начинают спускаться по лестнице, громко разговаривая друг с другом, и, будучи вне себя от гнева, Модони и Пьетро. За ними следуют Джаффреди и Тито.
Модони: Э, нет! Э, нет! Этому никогда не бывать! И, если все обстоит именно так, то я беру ее обратно! (Выхватывает из рук Пьетро рукопись).
Пьетро (Вцепляется в рукопись). Вы действуете силой? Я вам этого не позволю, черт подери! Вы должны мне ее немедленно вернуть!
Модони: И не подумаю! И не подумаю, если вы осмеливаетесь вести себя подобным образом…
Пьетро: Вы мне ее должны вернуть, так как он мне ее дал сам!
Джаффреди: Будет вам, Модони, верните ее ему! Всего равно, он ничего не сможет сделать с этой рукописью!
Тито: Он даже не может ее опубликовать!
Пьетро: Не могу, это верно! Но только потому, что этого не хочет он сам…
Модони: Нет! Вы это не можете сделать, потому что у меня с ним имеется эксклюзивный контракт и мне принадлежат все права на его творчество. Вам это понятно?! На все его труды в прошлом, настоящем и будущем!
Пьетро: Вы что, будете утверждать, что вы можете запретить ему публикацию книги у другого издателя? Книги, от которой вы отказались? Э, нет, таким правом, дорогой синьор, вы не можете обладать!
Модони: Но я отказываю ему в этом вовсе не ради собственной прихоти, как это вы мне приписываете! Я ему отказываю в этом ради его же самого! В его же интересах! Мне же было выгоднее опубликовать его труд! Именно его друзья, собравшиеся здесь, Его Превосходительство, его семья, все без исключения, потребовали от меня отказаться от ее публикации, чтобы не вызвать скандала, который для меня, наоборот, явился бы божьим подарком. И вы это, как американец, должны прекрасно понимать! Черт подери, здесь жертвой являюсь именно я, а меня же хотят выдать за какого-то гонителя свобод! Вот вам рукопись, можете ее забрать!
Швыряет рукопись в руки Пьетро.
Джованна: Но в чем дело? Что здесь происходит?
Джаффреди: Ничего, Джованна; я сейчас вам все расскажу!
Тито (Тихим голосом пытается успокоить мать). Будь спокойна! Мы добились- таки того, чего хотели!
Джаффреди (Обращается к Модони, выговаривая ему). Извините меня, Модони, но вы были первым, кто забил тревогу и сообщил нам эту тревожную весть…
Модони: Да, это так, я этого и не отрицаю, поскольку лично испытал сильнейшее смятение, читая эту рукопись — признаюсь вам в этом, как на исповеди — и, поскольку я отношусь с крайним почтением к моему любимейшему автору, я посчитал своим долгом предупредить об этом его семью, друзей… Но все это, черт подери, идет в разрез с моими собственными интересами! Теперь, я надеюсь, вы меня сможете понять, почему я не могу допустить того, чтобы этой рукописью мог бы воспользоваться кто-то другой!