- Что? – почти верещит Адам, на что я искренне смеюсь. Не думала, что когда-нибудь найду подобный разговор забавным. – Посреди рельсов?
- Ага. В основном я открываю глаза дома или рядом с лучшей подругой. Правда…
- Что?
- Правда, недавно я очнулась в какой-то темной комнате. Там был человек, мужчина, и он шел на меня, и хотел…, не знаю. Он хотел что-то сделать.
- Сделать с кем?
Встречаюсь испуганным взглядом с Адамом и шепчу:
- Со мной.
- Мия…
- Это безумие! Знаю! Но…, - встряхиваю головой и беззащитно горблюсь, - но мне незачем тебе врать. Я понятия не имею, что происходит. Это глупо, но мне страшно. Правда, черт, мне, действительно, ужасно страшно. Я не знаю, что делать, как быть, у кого просить помощи. Стоит только открыть рот о своих проблемах в присутствии других людей, как тут же я исчезаю. Будто память специально не дает мне шансов, понимаешь?
- Говоришь о памяти, как о живом существе.
- И не такое можно сказать, когда голова живет отдельно от тела.
- Надо что-то предпринять, - горячо восклицает Адам. – Бог знает, где ты очнешься в очередной раз!
Вдруг замираю. Этот парень так обо мне заботится, и он первый, кто, действительно, понимает, в чем дело. Я не привыкла ощущать поддержку, и мне становится жутко приятно. Улыбаюсь и пожимаю плечами:
- Я рада, что теперь хоть кто-то знает мой секрет.
- Ты, правда, никому не рассказывала?
- Так уж вышло. Однако моя память выбрала именно тебя. Наверно, это что-то значит.
- Надеюсь. Мия, надо что-то делать, потому что такой образ жизни опасен. Наверняка, и в переулке ты оказалась не просто так, да? – Киваю, на что Адам недовольно цокает. – Бред какой-то. Нам бы начать с чего-то. Есть какие-то зацепки?
- Меня радует ваша хватка, мистер Первое Божье Создание.
- Что не сделаешь ради вас, мисс Открываю Глаза Где Душе Угодно.
Смеюсь. Впору бы плакать, а мне смешно. Осматриваю красивое лицо парня и говорю:
- Для начала ты должен меня найти. Вдруг я больше не появлюсь рядом с тобой. Вдруг нам больше так не повезет.
- Ты права. Где твой дом?
Морщу лоб и выдыхаю:
- Понятия не имею.
- Что? Черт подери, как же я тогда тебя отыщу?
- Подожди, дай мне минуточку, - зажмуриваюсь и пытаюсь представить себе свой дом. Обескураженно понимаю, что в последнее время прихожу в себя лишь перед открытой дверью в квартиру. Но ведь я должна вспомнить подъезд! Улицу! Голова кипит, жарится, а я упорно продолжаю капаться в памяти, сдавливая ее, будто воздушный шар. Ну же! Соображай, Мия! Соображай! – Пекарня…, рядом должна быть пекарня. И еще супермаркет…, - вспоминаю надпись на пакетах, - Атак, кажется. Да. Подъезд старый, не новостройка.
- Этого недостаточно.
- Знаю. – Открываю глаза и рассерженно рычу. – Черт возьми.
- А как зовут твоих родителей?
- Я живу с отцом. Мама съехала довольно-таки давно.
- Прости.
- Да, нет. Ничего страшного. Моего папу зовут…, - опять неуклюже запинаюсь. Что за чушь? Недовольно ударяю кулаком о бортик и растерянно обхватываю себя дрожащими руками за талию, - Боже, Адам, что со мной?
- Успокойся, - шепчет парень. Он подкатывается почти вплотную ко мне и неуверенно касается плеча, - все будет хорошо.
- Как же хорошо? Как?! Если я даже не помню…, не помню…- В голове резко всплывают картинки: комод, письма. Точно! – Владимир Чадов. Да! Моего отца зовут Владимир Чадов!
- Уже что-то. – Неожиданно Адама кто-то окликает по имени, и я вдруг чувствую сильное головокружение. Парень вновь поворачивается ко мне, улыбается, а я с ужасом осознаю: вот оно, все, наше время закончилось. – Мия, ты чего? Эй?
Его холодные ладони касаются моего лица, и я испуганно впиваюсь в них, что есть сил.
- Началось.
- Что началось?
- Не отпускай меня, Адам!
- Мия?
- Не отпускай!
И тут же парень исчезает, забирая с собой и свет, и запахи, и звуки. Я вновь погружаюсь во тьму и беззащитно валюсь на колени. Боже, ну, сколько можно? Осточертело! Почему я просто не могу контролировать этот процесс? Неужели кто-то делает это за меня? Мои мозги? Чушь собачья! Разум самостоятельно отключается, включается, когда ему угодно, и я должна с этим мириться? Должна воспринимать эти глюки, как нормальный, жизненный механизм? Еще чего. На плечи вдруг сваливается невыносимая грусть, и даже темнота становится темнее. Да, раньше я видела в ней свет, но тогда я не понимала, как это – жить в страхе, я ничего не боялась. Теперь все иначе. Теперь я в ужасе. И даже приевшийся душе мрак становится самым опасным врагом, с которым я больше не хочу сотрудничать. Жизнь – все та же смешная штука, правда, на сей раз, у меня нет желания улыбаться. В моей философии практически ничего не изменилось: я до сих пор планирую брать от этой сволочи гораздо больше, чем та планирует дать мне в ответ. Однако теперь я хочу этого ни от того, что предчувствую свой скорый конец. А от того, что впредь больше не желаю отключаться. Я должна найти выход. И если потребуется, я вырву ответ из этих тернистых рук судьбы с такой силой, что она больше никогда не позарится на мое будущее.
Открываю глаза, читаю: «Фракция превыше крови – мы принадлежим своим фракциям больше, чем семьям» и растерянно вздрагиваю. Книга тут же падает с колен. Она ударяется о пол, звучит глухой звон, и мои мозги торжественно вспыхивают: я дома. Осматриваю родные стены, эти рыжеватые обои, которые раньше меня чертовски бесили, эти коричневые шторы, которые бесили меня не меньше, и облегченно выдыхаю весь накопленный в легких воздух. Я в своей комнате, за своим столом, на своем месте – слава богу! Порывисто вытираю лоб и поднимаю с пола книгу. Это произведение я могу перечитывать вечно. Хочу продолжить путешествие по миру Трис, как вдруг замираю: стоп. Возьми себя в руки, Мия, и вспомни о том, что с тобой происходит. Какая Трис? Надо срочно разобраться со своими проблемами, иначе они разберутся с тобой.
Внезапно в дверь стучат. Я хочу рявкнуть – нет, однако на пороге показывается папа. Мой взгляд мгновенно смягчается.
- Это ты.
- Естественно, я, - он хмурит лоб. – Все в порядке?
В порядке ли? Нет, нет, нет! Папа, все ужасно! Мне нужна твоя помощь! Происходит что-то страшное, и я боюсь. Защити меня, прошу тебя, папа, защити!
- Конечно, - нервно пожимаю плечами и ощущаю в груди дикое разочарование: я вновь не сумела вымолвить и слова. – Все хорошо.
- Ты чай будешь?
- Да, нет.
- Да или нет?
- Нет, - робко дергаю уголками губ. Отец смотрит на меня еще пару секунд, изучает, а затем все-таки покидает комнату.
Тут же сдуваюсь, будто воздушный шар. Становлюсь меньше, слабее, беззащитнее. Какого черта я держу язык за зубами? Ох. Ведь мне, действительно, необходима помощь.
Дверь внезапно вновь открывается. Папа просовывает голову и спрашивает:
- А теперь?
Не могу сдержать улыбки. Смеюсь и пару раз киваю. Разве можно перед ним устоять? У отца глаза такие добрые, что мне даже становится немного не по себе. Он столько всего пережил, столько увидел, столько стерпел, и все равно его взгляд чистый, твердый и ласковый. Как же так? Мне бы иметь столько силы. Тогда я бы прекратила бояться, и, наконец, сумела дать отпор своим неприятностям. Кладу книгу на стол и направляюсь на кухню. Папа уже копошится около холодильника. Потирает заросший подбородок и спрашивает:
- С чем будешь?
- А что есть? – становлюсь рядом, и его руки тут же обвивают мои плечи.
- Да, как-то пусто.
- Надо что-то придумать. Смотри, - достаю пару яиц и заговорчески щурю взгляд, затем нахожу батон, сахар, - вечер не потерян.
Рядом с отцом я быстро забываю о проблемах. Забываю о том, что со мной творится, что меня поджидает. И это так просто – быть обычной. Не париться на счет глюков, не думать об амнезии. Поодаль стоит ОН, и мне ничего не страшно, ведь именно это испытывают все дети? Они не боятся, правда? И пусть проблем у меня больше, чем хотелось бы – сейчас это не важно. Не важно! Я должна выкинуть лишние мысли из головы и полностью посвятить себя отцу. Ему это нужно. Мне это нужно.