Выбрать главу

С Мариной я обязана быть сильной. С папой я обязана быть чуткой. А с Адамом я могу быть слабой. Он шепчет мне что-то на ухо, и покачивает из стороны в сторону, будто успокаивает, а я впиваюсь пальцами в его плечи сильно-сильно. Зажмуриваюсь и думаю: как мне быть? Что делать дальше? Какой следующий шаг предпринять? Я в западне, боже, это конец.

- Давай присядем, хорошо?

Я не отвечаю. Парень ведет меня к какой-то маленькой закусочной, заказывает два чая и вновь обнимает. Молчу. Держу голову на его плече и смотрю куда-то вдаль, сквозь стекло, сквозь этот день и время. Откуда мне знать: правда, ли то, что сейчас происходит? Возможно, Адама нет, и меня уже сбила машина. А, возможно, и меня нет, и машины не было, и вообще все это страшный сон какой-то сумасшедшей писательницы, затеявшей интересный рассказ.

- Твой локоть.

Выплываю из мыслей и приподнимаю руку. Светлая кофта испачкана в крови. Интересно, как же так получается, что сильная боль вытесняет слабую? Я ведь и думать забыла о том, что ударилась всем телом об асфальт буквально десять минут назад, зато я отлично помню, как папа задыхался от кашля и прикрывал дрожащими пальцами губы.

- Ничего страшного. – Пожимаю плечами. – На мне быстро заживает. – Очень быстро, учитывая то, как мгновенно пропал целый порез между моих бровей после аварии.

В кафе играет рождественская музыка. Повсюду огоньки, маленькие елки, и мне так в тягость быть здесь, ощущать это предвкушение праздника, тепла, что я даже добровольно готова отключиться. Боже. Что за испытание на прочность?

- Ты можешь побыть пока у меня, - неожиданно предлагает Адам. Он неуверенно улыбается и смущенно складывает перед собой руки. – Я знаю, тебе сейчас тяжко, и я хочу помочь.

- А смысл? Давай подождем еще минут десять, и проблема сама собой исчезнет.

- О чем ты?

- Нет меня, нет проблем.

- Мия, не говори так. Я что-нибудь придумаю, просто дай мне время, - парень смотрит на меня голубыми, красивыми глазами, и я едва сдерживаю в груди крик. Ну, почему? Почему я вообще встретила его, ведь я не могу быть с ним. Не могу привязаться к нему. Не могу надеяться на большее. На будущее. Ох, какая несправедливость! Резко отворачиваюсь к окну, но Адам тут же касается пальцами моего подбородка и тянет на себя. – Ты выпутаешься.

- Как?

- Не знаю. Должна же быть причина тому, что с тобой происходит. Это болезнь, последствия аварии, или что-то другое, но объяснение всегда есть.

- И что мне с объяснений? Найти бы лекарство.

- Значит, надо обратиться к врачу.

- И кто к нему пойдет? Ты? Тогда тебя просто примут за сумасшедшего.

- Пойдем вдвоем!

- Как? – расширяю глаза и нервно убираю назад волосы. – Как мы это сделаем, если я отключаюсь каждый пять минут? Адам, это нечестно.

- Да, ты права, твоя жизнь…

- Я не об этом, - касаюсь ладонью щеки парня и криво улыбаюсь. Думаю, он тут же понимает, что я хочу сказать, подается вперед, но я его опережаю. – Не впутывайся. Я сама со всем разберусь. Просить тебя о помощи было эгоистично.

- Что ты говоришь как героиня дешевого романа? Ты ни о чем меня не просила.

- У тебя не было выбора.

- Это у тебя его не было. Хочешь сама со всем справиться, но с чем именно? Ты просто свихнешься.

- Поэтому ты решил свихнуться со мной за компанию.

- Лучше уж так, чем сходить с ума в одиночку. Ничто так не успокаивает, как наличие рядом таких же сумасшедших людей, как и ты.

- Просто чья-то модная цитата.

- Мия…

- Я, может, и не Мия вовсе.

- Какая разница. – Подходит официантка и парень затихает. Ждет пока она уйдет, копит что-то в своих мыслях, и я уже предвкушаю очередную умную фразочку. Видимо, в магазине много свободного времени, и он читает пафосные романчики в перерывах между клиентами. Наконец, мы вновь наедине, и Адам решительно расправляет плечи. – Я искал твоего отца. Как мы и договорились. И нашел похожего мужчину, однако…

- Что?

- Не знаю. Что-то не сходится. – Парень отпивает горячий напиток и виновато смотрит на меня. – Блин. Ты, наверно, голодная. Будешь что-то?

- Да черт с едой. Что ты узнал?

- Есть один Владимир Чадов. Он живет на улице Герцена. Правда, живет один. Я спрашивал у соседей. Они сказали, его жена и дочь давно уехали в другой город.

- Почему?

- Никто не упомянул развод, так что я сразу отмел его, как вариант. Ведь ты говорила, что твои родители расстались.

- А вдруг нет? Почему этого человека бросили?

- Какая-то старуха сказала, он долго болел. Может, жена испугалась сложностей?

Задумчиво прикусываю губу: болел? Но и мой папа болел. Сильно. Просто раньше я этого не замечала. А то видение: он – в кресле, рядом грязный поднос.… Было ли это галлюцинацией, или чем-то другим? Вновь смотрю на пальцы Адама, крепко сжимающие вытянутую, белую чашку, и вдруг замечаю странные, маленькие порезы на запястьях. Недоуменно вскидываю брови и тянусь к ранкам.

- Что это? – парень тут же закатывает рукава и неуклюже усмехается.

- Ничего.

- Ты покраснел.

- Тут жарко. – Сказать, что мне жутко неловко – ничего не сказать. Что же он скрывает? Возможность тайн и у этого человека сбивает меня с толку. Нет, я, конечно, понимаю, что у всех нас есть секреты, но мне хотелось верить в то, что Адам – прозрачен, как стекло.

- Знаешь, мне кажется, ты можешь мне доверять.

- Тут нечего доверять.

- Правда?

Впервые парень выдавливает фальшивую улыбку. Я даже вижу, как ему самому неприятно растягивать лицо, лицемерить, но все же он это делает: неохотно, скрипя сердцем. Что ж, данный жест лишь доказывает, что скрывает он, действительно, нечто серьезное и личное. Не могу сказать, что мне не любопытно, но я послушно затыкаю внутренний голос. Может, он молчит, потому что говорить и, правда, не о чем? Наверно, у меня хорошенько развилась паранойя.

- Ладно, - рассеяно пожимаю плечами, - что ты еще узнал? Неужели у нас в городе всего один Владимир Чадов?

- Трое. Одному четырнадцать. Второй живет в частном доме. Но ты вроде упоминала старую многоэтажку, значит…

- Все опять сводится к этому человеку. Бред какой-то! Я ведь с мамой никуда уезжала.

- И твой отец жив, - Адам отпивает чай и вздыхает. – Тот мужчина, о котором я разговаривал, умер пару дней назад. Так что, без вариантов. Да, и…

Он видит мое лицо, замирает. А я забываю, как дышать. О, Боже. Боже мой. Что это значит? Как это понимать? Перевожу взгляд на парня и шепчу:

- Папе стало плохо, я отрубилась, а очнулась уже на похоронах.

- Как же так? Неужели твой отец, действительно, умер? О, Мия, мне так жаль! – он ласково гладит мои плечи и сжимает руки в своих ладонях. – Почему же ты сразу не сказала? Почему молчала?

- Я ведь не думала, что…, - запинаюсь и высвобождаю пальцы. Закрываю ими рот и горблюсь так сильно, будто на меня вновь взвалили все небо. – Он и, правда, умер, Адам! Мой папа. Он умер. Мне не показалось. Не почудилось. Но почему? Как же так?

- Тише, все хорошо. Я рядом.

Слышу эти глупые слова и понимаю, что Адам понятия не имеет, что нужно говорить. Но, на самом деле, наверно, и никто этого не знает. Сейчас меня спасают лишь его руки. Понимаю: бессмысленно окунаться в этот океан, однако я окунаюсь потому, что впервые так резко и четко ощущаю одиночество. Как же я буду без папы? Я не смогу. Я ведь ничего не сказала ни о своих чувствах, ни о своих переживаниях. Он ушел, так и не узнав, что дочь его любит. И все от того, что она попросту не умеет говорить.

Неожиданно я чувствую головокружение. Боль вспыхивает где-то между висков и медленно проходит через все мое тело, будто напоминает: сейчас все кончится, как и раньше, как и всегда. Резко выпрямляюсь и смотрю Адаму прямо в глаза.