«Я ищу капитана Фицкларенса. Вы случайно его не видели?»
Торкастер нахмурился сосредоточенно. «Ублюдок Г...К...? (имеется в виду герцог Кларенс) Нет, дорогой мальчик. Но Сент-Ли здесь. Если он не с ней сейчас, он скоро будет. Везучий ублюдок».
«Сент-Ли здесь?» - небрежно сказал Саймон.
«Разве вы не можете чувствовать ее запах?» - засмеялась мисс Роджерс. «Вы, должно быть, единственный мужчина здесь, кто не может! Она играла во французскую рулетку, когда мы в последний раз ее видели».
«Да, дорогой мальчик», - сказал граф, - «ангелы играют во французскую рулетку».
«Спасибо». С небольшим поклоном Саймон удалился, быстро двигаясь в следующую комнату. Он остановился на ступеньках, чтобы осмотреть комнату, и почти сразу заметил свою добычу.
Сент-Ли сидела в самом центре комнаты с группой офицеров в красных мундирах прямо под люстрой. Больше мужчин толпились вокруг ее стола. Когда они сместились, соперничая за внимание актрисы, Саймон поймал дразнящие проблески: золотые волосы, розовый атлас, белый локоть на зеленом сукне. Он не хотел приближаться к ней, не хотел присоединяться к толпе людей, сгруппировавшихся вокруг нее, как взволнованные пчелы вокруг цветка, чтобы его не приняли за одного из ее задыхающихся поклонников. Рано или поздно, рассуждал он, ей придется встать со стола, и тогда он перехватит ее.
Вспышка алого через комнату привлекла его внимание. Фицкларенс направлялся к Сент-Ли, пробираясь сквозь толпу с двумя бокалами шампанского в руках.
Саймон наблюдал, его глаза сузились, когда круг вокруг актрисы открылся, чтобы принять его. На мгновение он мог ясно видеть лицо Сент-Ли, невероятно красивое, и ее золотыe волосы, сбегающиe по спине, когда она с восхищением смотрела на Фицкларенса. Смеясь, она взяла свое шампанское и чокнулась с его бокалом. Саймон не мог слышать ее смех, но он знал этот звук, похожий на хриплое мурлыканье кошки - раздражающий, но и возбуждающий в то же время.
«Господи, до чего прелестное дитя!», Слегка повернув голову, он обнаружил, что лорд Торкастер и мисс Роджерс последовали за ним. Торкастер говорил. «Я помню, как впервые увидел ее. Oна была дочерью Шейлока в Венецианском купце. Это было раньше чем вы начали играть, моя дорогая», -добавил он, поглаживая руку мисс Роджерс.
«Вовсе нет. Я была Порцией», - холодно ответила она.
«В самом деле? Тогда вы ее знаете?»
Селина пожала плечами. «Немного».
«У нее была сцена в пьесе, где она сбегает со своим любовником-христианином», - сказал Торкастер, возвращаясь к своему повествованию. «Когда Сент-Ли спускалась по лестнице вниз в своих бриджах, в театре не было мужчины, который бы ее не заметил. Несколько недель я тщетно искал эту черноволосую еврейку. Месяцы спустя я нашел ее: Корделия в Короле Лире. Блондинка, мой Бог, и христианка!»
«Ужасная постановка», - сказала мисс Роджерс, качая головой.
«Худший Лир, которого я когда-либо видел!» - сказал Торкастер с чувством. «О чем они думали? Эдмунд Кин был хорош в этой роли, но они убили Корделию! Как будто они никогда не читали пьесу. Корделия выходит замуж за Эдгара. Лир восстанавливает свой трон, a Корделия выходит замуж за Эдгара. Все это знают. Ее смерть превратила все это в трагедию, это не может быть тем, что задумал Бард».
Селина засмеялась. «Но это именно то, что задумал Бард. Они изменили это в семнадцатом веке. Мистер Кин подумал, что было бы забавно вернуться к оригиналу».
«Забавно! Я не хожу в театр, чтобы увидеть убитых красивых девушек».
Саймон слабо улыбнулся.
«Впервые я увидела Сент-Ли в роли Дездемоны». - Селина фыркнула. «Эта роль должна была достаться мне. Сент-Ли больше подходит для комедии, не так ли? Я не говорю, что она плохая актриса, только то, что некоторые роли слишком велики для нее».
«Это была роль, которая сделала ее знаменитой», - сказал Саймон, пожимая плечами.
«Только потому, что вы, мужчины, вернулись с войны, жаждущие голубоглазых блондинок», - обиженно продолжала она. «Все вы, мужчины, были влюблены в нее тем летом четырнадцатого. Брюнетки, как я, не имели шансов в те дни. У нее все еще есть определенная привязанность к красному мундиру», добавила она, оглядывая комнату.
«У нее всегда был самый прискорбный вкус в мужчинах», - сказал Торкастер. «Первым был лорд Палмерстон, конечно. Потом был этот чертов французик…»
«О! Маркиз де Бриссак, как он себя называл», - усмехнулась Селина.