В чем он реально виноват, так это в том, что не привел историю того чертова алкаша в божеский вид! Надо было потратить одну минуту на короткую запись в истории – и все! И сейчас не пришлось бы участвовать в этом цирке в роли козла отпущения. И ведь думал об этом, и даже хотел, но почему-то непорядочным показалось думать о своей шкуре перед лицом трагической смерти. Подло, что ли… Вот и довыпендривался, дурак!
– Что ж, товарищи, – сказала Ирина, опуская кипятильник в банку с водой, – нам с вами предстоит рассмотреть весьма запутанное с этической точки зрения дело, поэтому попрошу вас быть крайне внимательными.
– Да уж куда запутаннее, – фыркнул Бимиц, поводя могучими плечами. – Когда человек хотел помочь, но не получилось, то всякий раз прямо не знаешь, что и делать: то ли расстрелять, то ли повесить, а может, в кипятке сварить. Прямо вот разрываешься между этими вариантами.
Ирина улыбнулась, а Кошкин приосанился и махнул рукой так, будто давал направление танковой колонне:
– Отставить! Дежурный врач – это тот же часовой, он не имеет права покидать свой пост. Ордынцев должен ответить за свою разболтанность, которая привела к смерти человека!
– Товарищи, товарищи! Я вижу, что у вас обоих есть твердая позиция, но сейчас вы должны забыть о ней и как можно более непредвзято изучить обстоятельства дела.
– Мне и так все ясно.
– И мне. Это же надо додуматься – врачей судить! Одного за другим, одного за другим, – Бимиц сокрушенно покачал головой.
Ирина подумала, что действительно среди ее подсудимых представителей этой гуманной профессии как-то многовато. Тут с клекотом закипела вода в банке, она убрала кипятильник, насыпала заварки и прикрыла банку блюдечком, рассеянно наблюдая, как парят в воде чаинки, словно каракатицы, оставляя за собой темные облака. Когда заварка осела, она хотела разлить чай по чашкам, но ее опередил Бимиц, взяв горячую банку прямо за горлышко своей огромной мозолистой ручищей.
– Товарищи, прошу вас, – улыбнулась она, – без вас мне не разобраться. Могу я рассчитывать, что вы отнесетесь к делу внимательно и серьезно?
– А то ж!
– Так точно!
Кошкин достал из портфеля небольшой кулек с карамельками, и они мирно попили чаю. Ирина улыбнулась. Выдергивая ее из декрета, председатель суда обещал царские условия и в общем не соврал. Заседателей ей назначил действительно прекрасных – умных, вдумчивых и порядочных, а главное, с разным мировоззрением. Бимиц слегка диссидент, а военрук Кошкин такой коммунист, что дальше ехать некуда. Одному свободу подавай, второму дисциплину. В общем, великолепно дополняют друг друга.
Не так давно по телевизору показывали фильм «Место встречи изменить нельзя», и Ирина с Кириллом с удовольствием его пересмотрели. Во время премьеры несколько лет назад она следила за сюжетом и не слишком обращала внимания на нравственные вопросы, поднятые в этой киноленте, а сейчас всерьез задумалась, кто прав – Жеглов или Шарапов? Допустимы ли мелкие нарушения закона, чтобы привлечь к ответственности заведомого негодяя, или правосудие можно вершить только чистыми руками? Когда она хотела обсудить это с Кириллом, он засмеялся и сказал, что фильм вообще не о том, а о важности слаженной работы коллектива, в котором один считает так, другой эдак, и в результате достигается истина.
Так вот они с Кошкиным и Бимицем за без малого две недели работы достигли этой слаженности, так что расставаться будет по-настоящему жалко.
Напившись чаю, они отправились вершить правосудие.
Халатный Ордынцев оказался некрасивым, но дьявольски обаятельным мужиком. Вроде бы ничего особенного, худощавый, даже щуплый, лицо ассиметричное, нос – нечто среднее между шнобелем и рулем, а хочется смотреть и смотреть.
Интересный все-таки феномен – человеческая привлекательность. С красотой понятно, тут либо повезло, либо нет, но любят ведь не только людей с безупречными пропорциями лица и тела. Наоборот, красотой один раз восхитились и забыли, а какой-нибудь страшок притягивает, как магнитом. В чем тут секрет? Может быть, в увлеченности? Как ни стой на материалистических позициях, но, когда у человека есть интерес к жизни и работе, он с радостью трудится, преодолевает препятствия, глаза горят от азарта, вокруг него создается очень притягательное поле. Вспомнить хоть преподавателей в университете. На одних лекциях изнываешь от скуки, а на других хочешь немедленно посвятить жизнь изучению именно этого предмета, даже если объективно он невероятно занудный.