— Зайди-ка на кухню, милая моя. Выпей что-нибудь.
Стелла покорно пошла за Отам, будто против своей воли. Голос Отам, казалось, влечет ее за собой, как бычка на веревочке.
— Приходится принимать некоторые меры предосторожности, Стелла, поэтому ты так себя неустойчиво чувствуешь. Честно говоря, после того, что с тобой случилось, могло быть и хуже, а это уже интересно само по себе. Выпей вот этого чаю, тебе сразу станет легче.
Стелла села за кухонный стол.
«Интересно, откуда это Отам знала заранее о моем приходе?» — озадаченно подумала она, но ничего не сказала и молча стала пить чай.
Ей действительно полегчало. Такое чувство, будто внутри что-то вспыхивало, но тут же гасло, словно двигатель, который никак не заводится. Она думала, что злится на Отам, но злости совсем не ощущала.
— Что же ты натворила, а, Стелла? — тихо спросила Отам.
Она смотрела на Стеллу добрыми глазами, хотя и довольно сдержанно. И Стелла была этому рада.
— Выкладывай все как на духу. Я чувствовала, что в день весеннего равноденствия что-то у нас случилось. Но понятия не имела, что ты умеешь… — Отам оборвала себя на полуслове и покачала головой. — Ладно, рассказывай все как есть, постараемся вместе решить твою проблему.
На ее лице светилась искренняя озабоченность. Стелле и самой хотелось выговориться, ей казалось, что во всем городе — да черт возьми, во всем мире — есть только один человек, кто может ее понять, и этот человек — Отам. И она рассказала все: и про горы, и про свое детство, и про давешнюю грозу, и про молнию, которая выжгла в ней дарование. Озабоченность на лице Отам сменилась удивлением.
— Так ты, значит, загнала грозу в свой круг? Создала зелье, которое, в сущности, все равно что питьевое жидкое пламя?..
Стелла кивнула.
— Значит, основные принципы вычитала в бабушкиной тетрадке, а все остальное сделала сама?
Стелла снова кивнула, и Отам откинулась на спинку стула. Она не скрывала изумления.
«Да, — подумала Стелла, — эксперимент-то оказался опасный, а я и не знала».
— Стелла, — начала Отам и на секунду замолчала. — Ты представить не можешь, как я поражена тем, что ты совершила. Честное слово. Бабушка тобой бы очень гордилась, я в этом не сомневаюсь. Но равновесие вещей во Вселенной гораздо более хрупкое, чем ты в силах себе представить. Человек может крутить баранку машины, но управлять процессами в ее двигателе — это совсем другое дело.
Стелле не казалось, что ей делают выговор, как за проступок; вовсе даже наоборот. Она ощущала некое родство с Отам, и у Отам, должно быть, было такое же чувство, потому что она наклонилась ближе, словно собиралась поведать какую-то тайну.
— Ничего удивительного в том, что твой дар пропал, Стелла. Мне очень жаль. Но здесь как раз проявился тот самый закон равновесия. Когда у Вселенной берешь что-нибудь без спроса, она, скорей всего, берет что-нибудь взамен.
— Значит… я теперь навсегда останусь такой, как сейчас?
Глаза Стеллы наполнились слезами.
— Может, да, а может, и нет. Но ты должна примириться со своим выбором и безропотно принять все последствия: тебе понадобится пройти долгий путь.
— Долгий путь… Какой путь? Что надо делать? — Стелла сжала кулачки на коленях: ее охватило смешанное чувство беспомощности и ярости. — Мне кажется, от меня исходит какая-то опасность. Я сама себя боюсь. Такое чувство, будто я способна на что-то нехорошее.
— Изменить это не в моих силах.
— Но вы могли бы попробовать? То есть нам вместе стоит подумать, что тут можно сделать?
На секунду лицо Отам приняло такое выражение, словно она хотела согласиться, но потом на нем снова появилось отстраненное сочувствие.
— В глубине души ты сама знаешь ответ, — покачала она головой. — Возможно, сейчас просто не сознаешь его. Но у тебя есть ощущение его, понятие о нем. Твой заговор оставил след, и ты должна пройти по этому следу в обратную сторону. Почти на сто процентов гарантирую, что, если вмешаюсь я, желаемого результата ты не достигнешь. Отправляйся-ка домой и подумай об этом как следует.
— И больше вы ничего мне не скажете? — спросила Стелла. О, каким сарказмом дышали эти слова!
— Молись, — просто ответила Отам.
И если не Стелла, то кто-то действительно молился.
Отам была приятно удивлена, в тот же день обнаружив под дверью письмо. На конверте не было ни адреса, ни марки, стояло одно только слово «Отам», написанное синими чернилами — вычурным почерком с завитушками. Написавший, видимо, сам и принес его, когда у Отам на кухне сидела Стелла, но Отам была слишком озабочена и ничего не заметила.