Когда началась Северная война, барон горячо поддержал главных вдохновителей антишведской коалиции — курфюрста Саксонии и короля Польши Августа и его союзника царя Петра. Ибо для барона шведы были такими же притеснителями Германии на севере, какими французы выступали на западе. К тому же Швеция и Франция были прямыми союзниками и потому, воюя против шведского короля Карла XII, барон одновременно воевал и против Людовика XIV.
В период двух больших войн начала XVIII столетия — Северной войны на Балтике и войны за испанское наследство в Западной Европе — наряду с военными действиями на полях сражений развернулась и война в печати. Шведы и здесь опередили союзников, и занимательные статьи борзописцев о славных викториях Карла XII над московитами и датчанами, саксонцами и поляками заполнили страницы западных газет и журналов. Из них явствовало, что непобедимый северный викинг, сокрушивший Данию, Речь Посполитую и Саксонию, так же легко сокрушит и варварскую Московию и приобретёт там лавры второго Александра Македонского. И тотчас открыли широкий кредит для шведского короля банки Амстердама и Лондона, Парижа и Цюриха. И хотя Англия и Голландия воевали с Францией, они все вместе субсидировали восточный поход Карла XII.
Пётр I и молодая русская дипломатия скоро уловили эту взаимосвязь между печатью и банковскими кредитами и стали искать свои острые журнальные перья. Так барон Гюйссен и попал на русскую службу. Он побывал в Москве, понравился царю, а вскоре после того как первый иноземный наставник царевича Нейгебауэр получил отставку, Гюйссен и был определён обер-гофмейстером и воспитателем наследника.
Барон горячо взялся за занятия с царевичем, составил для него широкую программу, включающую математику и фортификацию, иностранные языки и Библию, географию и историю.
Библию царевич, впрочем, уже знал чуть ли не наизусть, географию и историю изучал охотно, из иностранных языков усвоил латынь, немецкий и голландский, а вот к математике оказался малоспособен. Впрочем, время и настойчивость и тут могли многое поправить, но Гюйссена царь в 1705 году вдруг послал за границу с некоторыми поручениями. Одно из них было весьма деликатного свойства — барон должен был «высмотреть» для царевича невесту из знатного германского рода. До того ни один из Романовых не был женат на иноземной принцессе. У Михаила Фёдоровича жёнами были Долгорукая и Стрешнева, у Алексея Михайловича — Милославская и Нарышкина, у Фёдора Алексеевича — Апраксина, у Ивана Алексеевича — Салтыкова, у самого Петра — Евдокия Лопухина. Впрочем, и у предшествующей Романовым на московском престоле династии Рюриковичей самой великой матримониальной удачей была женитьба царя Ивана III на цесаревне из рода последних византийских императоров, Софье Палеолог.
Посему решение Петра найти для своего наследника Иноземную невесту королевских кровей прямо говорило о нынешнем возвеличении России. Но дело было деликатное и тонкое. Романовы ведь ещё хорошо помнили, какой афронт потерпели советники Михаила Фёдоровича, мечтавшие женить его на датской принцессе.
Потому Пётр, отправляя Гюйссена с таким секретным делом, советовал ему не спешить и сперва оглядеться. Конечно, самым знатным родом в Германии была императорская фамилия Габсбургов. Гюйссен и русский посол в Вене барон Урбих подступали здесь осторожно, но, к своему немалому удивлению, на прямой отказ не натолкнулись. Габсбурги были в тот час в очень тяжёлом положении. На западе, где велась переменчивая война за испанское наследство, претендент на испанскую корону Карл Габсбург был Изгнан из Мадрида французами, на востоке владений Габсбургов восстание Ракоци охватило всю Венгрию, а с севера, из занятой шведами Саксонии в любой час можно было ждать нападения Карла XII. Россия, оттягивая на себя силы шведов, тем самым помогала и Габсбургам. Боле всего в Вене опасались, как бы царь Пётр не пошёл на мир с Швецией, вернув ей все отвоёванные земли. Посему было решено с Романовыми пофлиртовать, и имперский вице-канцлер Кауниц не отверг с порога возможной женитьбы царевича на австрийской эрцгерцогине, хотя и поставил одно непременное условие — прислать пятнадцатилетнего царевича в Вену для завершения образования. «Если оправдаются слухи о посылке царевича в Вену для образования, — заявил вице-канцлер, — и императорская фамилия познакомится ближе с характером царевича, то брак будет не невозможен». Но Пётр хорошо ведал, что всё воспитание при императорском дворе находится в руках отцов иезуитов, которые постараются обратить сына в католичество. И Алексей не отправился кончать курс наук в Вену. Да и опасно было в те годы, когда ждали прямого нашествия шведов, отправлять единственного царского наследника За границу: ведь неприятель мог перехватить его на дороге, взять в полон и использовать в своих целях. Посему царевич остался в Москве и переговоры с Габсбургами Прекратились, хотя венский двор не сразу отступил от сего прожекта.
Впрочем, скоро нашёлся другой путь породниться с германской императорской фамилией, и путь тот открыл барон Гюйссен. По старинному германскому праву наследником императора мог быть только представитель мужской ветви Габсбургов. Поэтому у не имевшего сыновей императора Иосифа I наследником являлся его младший брат Карл, незадачливый претендент на испанский престол. Как верно рассчитал Гюйссен, ежели Карл и не добьётся трона в Мадриде, то трон в Вене ему обеспечен, и быть ему императором Карлом VI. Невестой Карла была принцесса из знатного рода саксонских Вельфов, занимавших в древности императорский престол, А её младшая сестра София-Шарлотта Брауншвейг-Вольфенбюттельская пока ещё не дала согласия ни одному из претендентов. «Вот она, невеста!» — порешил Гюйссен и поспешил в Брауншвейг.
Правда, старший в роде Вельфов, родной дядя невесты, герцог Антон-Ульрих на переговорах дал своё согласие только условно — ведь ещё не было известно, чем кончится поход Карла XII на Москву, но в принципе вопрос был решён (помог тут и король Август саксонский, мечтавший в случае победы Петра снова вернуть себе польскую корону). Обрадованный Гюйссен помчался в Москву. Пётр встретил это известие не без усмешки.
— Выходит, разгромим мы шведа — быть Алексею свояком императора, разгромят нас шведы — Вельфы тут же нам кукиш покажут! — невесело рассмеялся он рассказу Гюйссена. — Токмо, чаю, сам-то Алёшка спит и видит невестой не рябую немку, а некую Иринку. Девка видная, кровь с молоком, да и родом Рюриковна, подревнее твоих Вельфов! Я тебя ныне снова к царевичу обер-гофмейстером определю, так что ты за Алёшкой присматривай. А Иринку его скоро оженим!
Алексей и впрямь воспринял намёки своего наставника о некоей иноземной знатной принцессе с великой прохладцей. А как узнал, что принцесса Софья-Шарлотта в детстве перенесла оспу и рябовата, то даже руками замахал: «Мы, Романовы-де, николи на иноземках не женились, у нас и своих знатных родов хватает!»
Мысли Алексея и впрямь всё более занимала видная красавица Рюриковна.
— Девонька степенная, ни одной церковной службы не пропускает! — нашёптывал ему духовный пастырь отец Яков. Он и указал Иринку в храме божьем. Миловидная девица столь истово клала поклоны, что казалось, думает лишь о Боге, но как встретила горячий взгляд царевича, вся зарделась яко маков цвет. Однако взор свой тоже не отвела. И когда царевич ворочался ныне ночами в жаркой постели, всё стояли перед ним те девичьи жемчужные глаза с поволокой.
А вскоре нежданно, на ассамблее у Мусина-Пушкина, куда он явился с отцом Яковом, у него а первый разговор с Ириной вышел.
На этих вечерах у главы Монастырского приказа Алексей любил бывать: столь они были не похожи на батюшкины ассамблеи или жестокие пьянки у князя-кесаря Ромодановского.