— Прозят! — дружно чокнулись офицеры огромными кружками с тёмным октябрьским пивом.
И здесь двери, увенчанные еловыми лапами, вдруг резко распахнулись и на пороге вырос личный повар господина коменданта Вейсфельда.
— Мой кабан! — простонал повар, глядя, как Румянцев беспощадно разрезает тушу на огромные куски. — Что я скажу господину барону?!
— Ты что, свинья этакая, не знал, что кабана ждёт герр комендант?! — Вслед за поваром, громко стуча шпорами, в залу ввалился кавалерийский вахмистр. — Я тебе сейчас обрежу уши, каналья! — Вахмистр одной рукой схватил дрожащего трактирщика за горло, другой вытащил кавалерийский острый палаш и, казалось, готов был выполнить своё зловещее обещание.
— Довольно! Оставь хозяина в покое! Я заплатил за этого кабана! — взорвался Румянцев.
— А, так это ты, саксонский молокосос, перехватил кабана у меня из-под носа! Что ж, я отрежу тебе нос, чтобы не вынюхивал жаркое! Проучу тебя! — Вахмистр оставил трактирщика и, размахивая палашом, двинулся на нового неприятеля.
Румянцев поднялся во весь свой огромный рост и обнажил шпагу.
— Не горячитесь! — крикнул ему Роман, но было уже поздно — офицерская шпага и кавалерийский палаш высекли искры.
Между тем в распахнутые двери на поддержку своему вахмистру ввалился целый десяток солдат-кроатов.
— Отступаем наверх, в комнаты! — приказал Роман офицерам. В эту минуту грянули ружейные выстрелы и вся зала наполнилась дымом. Романа словно что-то толкнуло в левое плечо, но, отбиваясь шпагой от лезших по крутой винтовой лестнице солдат, он благополучно прикрыл ретираду. — Теперь держитесь, свиньи! — крикнул кроатам бравый капитан и пустил вниз по лестнице огромную пивную бочку, которую он приказал хозяину поставить на ночь у дверей своей комнаты. Бочка скатилась по лестнице, как пушечное ядро, и повергла ниц ряды неприятеля.
Ещё через час примчавшийся в замок секретарь тайной канцелярии господин Кейль сделал выволочку барону Вейсфельду.
— Как это понять, герр комендант? Неужели дюжина ваших конногренадер не могла справиться с четырьмя московитами?!
— Отчего вы думаете, что это московиты? — возразил комендант. — Ведь на них мундиры саксонских офицеров!
— Глупости! Даже ваш вахмистр различил русскую матерщину. Да и я слежу за ними от самой Вены... — Господин Кейль тоже вёл двойную игру.
— Осмелюсь заметить: у моих солдат переломаны руки и ноги, — Багровое лицо барона Вейсфельда налилось кровью.
— А хотя бы и головы! Ведь они не выполнили главного распоряжения господина канцлера: тихо убрать московских шпионов, а там и концы в воду!
— Что же теперь делать? — На коменданта было жалко смотреть.
— Как что делать? Повторить атаку! Но тайно, без шума, без трактирных драк! Прикажите этим русским завтра же покинуть Эренберг. А на лесной дороге устройте им засаду.
— Это мысль! — Комендант пришёл в восхищение. — Я ещё отомщу московитам за то, что слопали моего кабана! Слово офицера! — И барон Вейсфельд бросился отдавать распоряжения.
На другой день рано поутру явившийся в трактир гарнизонный офицер потребовал от Румянцева и его спутников немедля покинуть Эренберг и его окрестности.
— За что вы гоните бедных саксонцев, пожелавших подышать альпийским горным воздухом? — возмутился было Румянцев.
— Вы такие же саксонцы, как я турок! — процедил офицер. — Моему коменданту хорошо известно, что вы московиты. Могу даже назвать ваше имя, Александр Румянцоф!
— Но я бы хотел поговорить с одним узником вашего замка, господином Коханским! — попробовал поторговаться Румянцев.
— У нас нет никаких узников и никакого Коханского! — холодно ответил офицер.
— Конечно же! Зато у вас скрывается царевич Алексей Петрович! — нанёс Румянцев ответный удар.
— У меня на улице эскадрон драгун! — пригрозил австриец.
— Что ж, в трактире есть не один бочонок пива! — бодро ответствовал гвардионер.
Но хотя Румянцев и бодрился, всё же через час он и его товарищи покинули трактир и поскакали по лесной дороге на Инсбрук.
Ночью морозец развесил густой иней на огромных мохнатых елях так, что деревья казались сказочными великанами. В заиндевевшем лесу всё притихло и затаилось, и Роман подумал, что сейчас что-то нарушит необычную тишину. И в этот момент оглушающе грохнул мушкетный залп и голубые дымки взвились над придорожным кустарником, где засела засада. Скакавший впереди него молоденький поручик беспомощно свалился с лошади, а Романа снова обожгло пулей, на этот раз в бок. Хорошо, что не вышибло из седла, и спасибо доброму коню — вынес из-под пуль в открытое поле. Там уже поджидал его румянощёкий Румянцев — неприятельский залп опалил только правую щёку лихому гвардейцу. Следом за Романом прискакал ещё один офицер, Савёлов.
— А где же поручик? Петров где? — осведомился Румянцев.
Савёлов ответил сухо:
— Преставился Петров.
У Романа всё поплыло вдруг перед глазами, и он стал заваливаться набок и падать!
— Э, да он опять ранен! — услышал он над собой голос Савёлова.
— Немедля доставь драгуна в Инсбрук! А я останусь здесь и взгляну, что стало с поручиком! — как сквозь сон услышал Роман приказ Румянцева и провалился в темноту.
Очнулся он на чистых простынях в тёплой комнате таверны «Лесной вепрь». И сразу вновь услышал голос отважного гвардионца:
— Пришёл в себя, Корнев? Молодец! А я думал, конец тебе — ведь три дня бредил.
И пока Роман пил крепкий куриный бульон, Румянцев сообщил ему, что засада, когда он прискакал в лес, уже исчезла, поручика он схоронил по христианскому обычаю на кладбище в Эренберге, а в замке, с помощью немалой мзды, спроведал, что беглеца-царевича под великим конвоем ещё ночью вывезли из Тироля в Неаполь.
— Спешу сейчас к государю с докладом, и, думаю, пошлёт он меня за беглецом дале в Италию! — объявил отважный гвардеец своим спутникам и добавил не без гордости: — А всё же мы выполнили государев указ, господа! Так и сообщу Петру Алексеевичу. — И уже с порога сказал: — Ты, Корнев, лежи, выздоравливай. Я уже заплатил хозяину за твой полный пансион, да и Савёлов за тобой присмотрит. А царевичу, будьте покойны, от меня не уйти!
Когда Роман выздоровел, Савёлов под великим секретом сказал ему, что Сашка Румянцев сумел подкупить даже секретаря имперской тайной канцелярии господина Кейля. И Роман почему-то с невольной досадой подумал, что царевичу, пожалуй, и впрямь не уйти от лихого гвардейца.
— Обложили беднягу, как медведя в берлоге! — пожалел он раба божьего Алексея.
Что касается его самого, то тайная служба ему осточертела и хотелось одного: домой, в Россию! Но так же, как трудно было попасть на эту службу, так же трудно было с ней и расстаться. В этом Роман убедился, получив новое царское поручение.
КОРОЛЕВСКИЙ ГАМБИТ
— Сведения верные? — Барон Герц зыркнул в сторону Понятовского налитым кровью глазом.
— Столь же точные, как и то, что я стою перед вами! — не без насмешки ответил спесивый поляк и невозмутимо подошёл к горевшему камину погреть руки, окоченевшие от январской стужи.
Станислав Понятовский мог позволить себе такую независимость даже в отношении первого министра Швеции. Ведь за его спиной стоял сам король Карл XII, которому он, Понятовский, спас жизнь под Полтавой. А сколько потом услуг он оказал королю в Константинополе, где сумел убедить турок выступить против России. Неудивительно, что Карл XII после этого зачислил Понятовского на шведскую службу и дал ему генеральский чин — ведь во всей Европе не сыскать такой ищейки в тайных международных делах, как пан Станислав. Наслаждаясь теплом камина, Понятовский поглядывал в сторону разволновавшегося барона.