Карл уловил скрытое раздражение министра и спросил:
— Вы чем-то огорчены, Герц? Что, сенат опять отказал в деньгах?
— Увы, государь, их просто нет ни в королевской казне, ни у сената.
— Так в чём же дело? — Теперь уже досада прозвучала в голосе короля. — Придумайте какой-нибудь новый налог!
— Сир, Швеция уже и так стонет от моих налогов! Я самый непопулярный министр за всю историю королевства. Боюсь, что скоро за эти налоги шведы мне отрубят голову! — Герц в отчаянии воздел руки.
— Не огорчайтесь из-за таких пустяков, барон! Главное — мы вас любим! — Карл выдал Герцу свою индульгенцию голосом более непогрешимым, чем у папы римского, — настолько он был уверен в своей абсолютной власти.
— Ваше величество, но налоги в Швеции скоро просто некому будет платить — ведь население страны за эту злосчастную войну уменьшилось едва ли не на целую треть! — неожиданно вмешался в разговор Рамсворд.
— На войне всегда есть потери, полковник! — нравоучительно заметил Карл. — И вам ли это не знать? Ведь вы единственный мой уцелевший старый драбант! — И, обернувшись к Герцу, король небрежно заметил: — Ну, хорошо! Оставим налоги, коль нет налогоплательщиков. Но деньги-то нам могут выплатить и из французской казны?
— Франция в субсидиях на сей год нам скорее всего откажет, сир, а с Англией у нас разорваны все отношения! — напомнил министр.
— Так где же взять деньги на новый поход в Норвегию, Герц? Ну-ну, старина, вы же всегда умеете найти деньги в чужих карманах! — Король лукаво подмигнул своему голштинцу.
Тот пожал плечами:
— Есть только один выход, сир, — скорый мир с царём Петром! На Аландах мне заявлено, что Финляндию царь возвращает нам без всяких условий, а за Эстляндию и Лифляндию обязуется выплатить два миллиона ефимков.
— Опять вы за своё, Герц! — Брезгливая гримаса Перекосила лицо короля. — Я уже говорил вам, что не хочу терять ни Ригу, ни Ревель, ни Выборг. Всё, что я уступлю русским, — это Ингрию. Может, это и впрямь их исторические земли!
— Тогда, сир, отмените свой норвежский поход! — холодно заметил Герц, прекрасно зная, что король может уступить любую провинцию за Балтикой ради побед в Норвегии. И главным смыслом затеваемого похода было даже не присоединение Норвегии, а восстановление воинской славы Карла XII.
— Деньги, деньги! Проклятое слово! Почему у меня всегда нет денег? А, господа? — как бы удивился король.
«Слишком долго воюем...» — про себя подумал старый полковник, а вслух сказал:
— Не с теми воюем! Россию нам всё одно не победить, а вот датчан мы одолеем!
— Ну, хорошо! Продолжайте, Герц, вести переговоры на Аландах с русскими, поторгуйтесь с ними ещё! Может, царь и накинет два-три миллиона? А пока под будущие русские деньги займите в кредит у банкиров В Амстердаме иль в Париже.
— Это можно! — неожиданно согласился Герц. И подумал: «Кредиты-то надобно отдавать, и королю тогда Деваться некуда, — придётся принять царские условия. Ну а на лишний миллион я моего тёзку Остермана всегда раскошелю!» Барон улыбнулся про себя, вспомнив об обещанной ему собольей шубе с царского плеча.
Той же глубокой осенью шведское войско под предводительством Карла XII вторглось в Норвегию.
Пока шведский викинг добывал себе новую военную славу, переговоры на Аландах продолжали идти своим ходом. Барон Герц приезжал и снова уезжал в Стокгольм, и с каждым его возвращением шведы шли всё на новые уступки. Соглашались уже продать Лифляндню, уступали Выборг, но упорно держались пока за Ревель. Шёл на поблажки и Пётр: выпустил без размена из плена родного брата второго шведского полномочного графа Гилленборга, затем освободил и ещё одного пленного фельдмаршала Рёншильда. На родину шведский фельдмаршал возвращался через Аланды, и здесь Брюс и Остерман встретились с ним и прямо заявили, что царь боле не хочет никаких завоеваний, а хочет одного: «Привести своё государство в совершенную безопасность от Швеции и потом вместе с королём шведским основать новую систему в Германии, через что держать в почтении те державы, которые хотят предписывать всем законы». Старый фельдмаршал хотя и не был дипломатом, но ясно понял, что Россия не возражает, ежели Швеция возвернет свои земли в Северной Германии. И потому обрадованный Рёншильд даже заявил: «Бели государь ваш вступит с нашим королём в известные обязательства, то душу свою сатане продаю, если король не заключит мира с Россией».
Скорый мир через четыре недели обещал и одноглазый барон Герц перед своей последней отлучкой в Стокгольм. А прибывший из шведской столицы на Аланды другой голштинец — советник юстиции Штамкен, первый помощник Герца, поднял даже вопрос о женитьбе молодого герцога голштинского на одной из дочерей царя Петра. Герцог Карл Фридрих доводился прямым племянником шведскому королю и почитался первым его наследником, посему Остерман тотчас поспешил сообщить о нежданном предложении в Петербург. Теперь уже по всему было видно, что дело идёт к доброму миру, поскольку брачный прожект молодого герцога, наверное, был согласован с его дядюшкой Карлом XII.
Остерман ходил от радости сам не свой, более осторожный Брюс продолжал выводить на скрипке печальные мелодии, у него были какие-то свои мрачные предчувствия. Андрей Иванович только посмеивался над своим мрачным товарищем по посольству и вовсю любезничал со Штамкеном — обсуждали вопрос, принимать ли дочке царя, в случае её брака с герцогом голштинским, лютеранскую веру или нет? Не смутила Остермана и задержка Герца — шведский министр и ранее часто запаздывал из своих отлучек.
Андрей Иванович сидел со Штамкеном за столом, когда увидел вдруг входящий в гавань шведский корабль. Сошедший с него капитан проследовал; на шведскую половину дома, и вскоре туда позвали и Штамкена. И вдруг советник юстиции побледнел и наотрез отказался, идти к шведам. Здесь-то и открылось, что ещё «Оделю назад, 14 декабря, на рыбацкой шхуне на Аланды тайно прибыл камердинер помощника посла Гилленборга и привёз из Стокгольма нежданную новость: король Карл XII убит случайной пулей под норвежской крепостью Фридрихсгаль. Было и ещё одно мрачное известие. Как только в Стокгольме узнали о смерти короля, по решению сената первый королевский министр барон Герц был арестован и отдан под суд, Ульрика-Элеонора провозглашена королевой, её муж Фридрих Гессенский стал командовать всей армией, а законный наследник, молодой герцог голштинский, выслан из страны.
— Этот капитан явился, чтобы арестовать меня и отвезти в Стокгольм, ведь с бароном Герцем арестованы и все его помощники-голштинцы! — захныкал Штамкен. — Надеюсь, я нахожусь на русской территории, генерал? — Куда девалась прежняя самоуверенность советника!
— Не бойтесь, мы вас не выдадим! — холодно отрезал Брюс и, обернувшись к Остерману, заметил: — А прав я был в своих недобрых предчувствиях, Андрей Иванович?!
— Да, да! — растерянно залепетал Остерман. — Всё идёт по вашему календарю: сначала скончался царевич Алексей, затем король Карл! Кто же третий?
— Скоро разъяснилось, что третьим убиенным стал барон Герц, которого обезглавили в Стокгольме.
Аландский конгресс после того зачах. Швеция продолжала войну, рассчитывая на английскую поддержку.
Когда Петру стало известно обо всех этих переворотах в Швеции, он сразу понял, что затухшая было война снова возобновится.
— Жди будущим летом английскую эскадру на Балтике, Фёдор Матвеевич! — сердито сказал он своему генерал-адмиралу, — Ныне швед будет опираться на английский костыль!
И был прав. Смерть Карла XII убрала главное препятствие на пути сближения Лондона со Стокгольмом. И Георг I, и его министры давно бы поддержали Швецию против России, ежели бы не сумасшедшие замыслы Карла XII и Герца возвести на английский престол династию Стюартов. И по Европе поползли слухи, что король Карл был сражён в траншее под Фридрихсгалем не случайной, а предательской пулей. Говорили, что его убийца, капитан Сакье, застрелив короля, хладнокровно дунул потом в дуло пистолета и сказал своему приятелю: «Дело сделано, пошли ужинать!» И что хотя Сакье по национальности был француз, платили ему британскими гинеями. Так или иначе, но британская эскадра действительно на другой год появилась в водах Балтики, а Лондон и Стокгольм стали прямыми союзниками. Мирный конгресс на Аландах завершился продолжением войны.