Новое время порождает новые сюжеты — в этом сборнике присутствуют такие истории, как «Брахман-намбудири, который путешествовал поездом», «Почему английский капитан поклонился вождю повстанцев» и другие новеллы, свидетельствующие о живом отклике народного гения на все новое, появляющееся в жизни. Мимо острого взгляда сказочников не проходят ни министры, ни ростовщики, ни цари, ни брахманы, ни купцы, ни пастухи, ни старосты. Большое внимание народная сказка уделяет нравственности, причем не в абстрактной, а в социальной форме. В каком бы регионе ни возникали сказки, восхваляющие добродетель или осуждающие зло, — в засушливо-каменистом Раджастхане, в изобилующей зарослями кокосовых пальм, протянувшихся вдоль берега океана, Керале или в каком-либо ином регионе, — отношение к этическим нормам практически одинаково.
В сборнике присутствует и такой любопытный тип сказок, в которых фольклор как бы начинает объяснять сам себя. Нередки случаи, когда морализующий вывод сказки обращается в пословицу или поговорку, обретающую собственное бытие, и утрачивает непосредственную связь с породившим ее сюжетом. Тогда возникает потребность объяснить происхождение пословицы или поговорки, и сказитель предлагает свое, часто не совпадающее с исходным объяснение того, как именно родилась данная пословица или поговорка.
Важнейшей особенностью сказок, какому бы народу они ни принадлежали, является, говоря словами С. Ф. Ольденбурга, то обстоятельство, что это — «одно из тех звеньев, которые связывают народы, заставляют их лучше понимать друг друга, интересоваться взаимно жизнью и культурой и ведут к тому настоящему объединению, к которому без научного, а не любительски обиходного понимания человека нет путей»{14}.
В этом обстоятельстве — таинство жизненности фольклора, объяснение длительности бытия того или иного сюжета, когда подчас сюжет, родившийся много веков, а может быть и тысячелетий назад, бытует и сегодня, лишь преображаясь в соответствии с местам и временем, обычаями или иными особенностями жизни народов. Ведь иной раз и сам народ, создавший фольклорное произведение, исчезнет с лица земли, а оно, его творение, продолжает существовать; доставляя пищу уму и сердцу бесчисленных поколений. Это можно увидеть и в нашем сборнике, свидетельствующем о том, что и поныне живут запавшие в народную память истории из «Панчатантры», и о том, что его сюжеты откликаются порой на события совсем 14 недавней истории, и, наконец, о том, что все эти истории насыщены не только, да и не столько собственно развлекательным, сколько глубоко жизненным материалом.
Современная стадия бытования фольклорных жанров в Индии характеризуется прежде всего тем, что общественность страны стала ощущать опасность утраты многих созданных народным творчеством художественных ценностей. Наряду с этим в область фольклорного творчества, остававшегося в Индии долгое время прерогативой деревни, а в городе — женской половины дома, стали вторгаться реалии современного быта (например, поезд) и неизвестные ранее персонажи (английский офицер).
Сам характер фольклорного повествования способствует достаточно легкому освоению его современными средствами массовой информации — в виде комиксов в газетах и журналах, мультипликации в кино или в сценическом воплощении — так, «Панчатантру» на театральной сцене ставила Всеиндийская ассоциация народных театров.
Есть основания надеяться, что современная индийская филология обогатит культуру народов Индии не только научно обоснованными собраниями народных сказок, но и исследованиями и справочниками. Уже сегодня индийская интеллигенция осознает необходимость этой работы, сохранения драгоценного наследия народного духа. Упомянем десятитомную энциклопедию пенджабского фольклора Ванджары Веди, пять томов которой уже вышло{15}, труды М. С. Рандхавы о пенджабской культуре и фольклоре{16}, фундаментальную монографию Дурги Бхагавата{17} о фольклоре маратхского народа, удостоенную премии Литературной академии Республики Индия, и ряд других исследований и собраний.
Особенно хотелось бы обратить внимание читателя на неизвестный ему или, может быть, малоизвестный факт. Собирание в Индии произведений народного творчества, в том числе пословиц и поговорок, было начато не без воздействия, хотя и опосредованного, русской науки. Дело в том, что английский миссионер в Калькутте шотландец Джеймс Лонг провел детство в Петербурге, знал русский язык, поддерживал контакты с В. И. Далем, опубликовал брошюру «Восточные пословицы»{18}, в которой излагал выработанные В. И. Далем принципы собирания и оценки народной мудрости.