В Ахмедабаде немало мусульманских построек — мечетей, усыпальниц, медресе. Приезжему обязательно показывают качающиеся минареты. Находясь в одном из них, молла делает резкие телодвижения, а вы, стоя в другом, ощущаете вибрацию. Минареты неплохо гармонируют с модерновыми мостами, перекинутыми через реку Сабармати, с причудливыми треугольными, кубическими, П-образными сооружениями. Ахмедабад — сравнительно молодой город, его заложил в 1411 году Султан Ахмед Шах, который, якобы, охотясь на берегах Сабармати, увидел, как зайцы, вместо того чтобы удирать от его гончих, вступали с ними в драку. Он понял это как знак, поданный свыше. Строя мечети и минареты, он, конечно, не мог предполагать, что через пятьсот лет выдающиеся зодчие мира Ле Корбюзье и Луи Кан превратят его детище в выставку современной архитектуры, заставят людей поражаться искусному соединению стилей различных эпох, образовавших портрет города. Созданное Луи Каком здание Индийского института управления обрело всемирную известность. Изящество и строгость его форм заставляют вспомнить о Чандигархе, о комплексе Шэрэбангланагар в Дхаке. В Ахмедабаде множество текстильных предприятий, благодаря чему его вслед за Калькуттой и Канпуром снабдили славой «индийского Манчестера». Однако, в отличие от Калькутты и Канпура, Ахмедабад — город опрятный.
Не мог знать Ахмед Шах, что город его утратит столичный ранг. В 23 километрах от него вырос другой город — Гандинагар, ставший столицей Гуджарата. Он был основан в 1960 году. Радуют глаз огромный дворец заседаний, величественный и вместе с тем легкий и светлый комплекс правительственных учреждений, здание законодательного собрания штата. Все рассредоточено, все утопает в зелени. Огромные зеленые партеры соединяют «острова» из стекла и бетона. В Гандинагаре живет всего около 65 тысяч человек. Между ним и Ахмедабадом каждые пять минут курсируют автобусы. Как и Чандигарх, Гандинагар называют часто городом будущего. Примечательно, что вырос он в краю, сохранившем следы одной из самых древних цивилизаций человечества, существовавшей за 35 веков до нашей эры, связанной, как считают ученые, с культурой Месопотамии и Египта. В Гуджарате у моря раскинулась Дварка. Та, которую построил Кришна, когда привел сюда свой народ из Матхуры. Впрочем, говорят, что ту Дварку, которая была столицей Кришны, давно уже поглотило море. Нынешняя Дварка считается лишь шестым этажом той, которая погрузилась в море, когда Кришна умер, или, как говорят индусы, расстался со своим телом. Тем не менее место это является одной из главных индусских святынь — здесь расположен храм Дваркадиш, построенный внуком Кришны Баджранабхой на реке Гомати. Вход в этот храм, обращенный к морю, называют «воротами спасения». В Гуджарате, в джунглях Гир, обитают последние азиатские львы. Их тщательно охраняют. Важной «достопримечательностью» Гуджарата является мощный нефтеперерабатывающий завод, построенный с помощью Советского Союза…
В ресторане ахмедабадской гостиницы «Карнавати» мне не подали за ужином пива.
— Гуджарат — сухой штат, — с гордостью сообщил официант. — Но вам, как иностранцу, могут дать специальное разрешение в конторе. Некоторые штаты Индии периодически вводят и отменяют сухой закон. Иногда это происходит несколько раз в течение одного года. Понять, для чего это делается, трудно. (В каждом случае на введении и отмене сухого закона наживаются определенные круги. Но в Гуджарате сухой закон действует без перерыва на протяжении многих лет. По-видимому, руководство штата считает, что Гуджарат, как родина Махатмы Ганди, должен быть самым благочестивым. Я решил не нарушать благочестия и не стал брать «лайсенз» на пиво. Жажду вполне утолила и «кэпма-кола». Меня ждал Хайдерабад.
Юг
Хайдерабад. Мы остановились у огромных литых ворот, усеянных острыми штырями.
— Это против боевых слонов, — пояснил Кишам Кумар. — Чтоб они не решались вышибать ворота лбами. И стена перед воротами поставлена с той же целью — чтобы у слона не было места для разбега.
Вскоре после того, как мы прошли в ворота, Кишан несколько раз хлопнул в ладоши. Тотчас мы услышали ответные хлопки. Кишана приветствовал его друг с башни верхнего форта. Нас с ним разделяли сотни три метров. Как строители крепости добились такого акустического эффекта — никто толком объяснить не может.
Но система звуковой сигнализации исправно действует и сейчас, на руинах. В XVI–XVII веках Голконда была процветающим государством. В десяти километрах от крепости на берегу реки Муси голкондский правитель Мохаммед Кули Кутуб Шах основал город, ибо хотел рассредоточить население своего королевства. Назвал он его Бхагьянагар — Город удачи. В честь танцовщицы Бхагьямати, которую встретил, гуляя вдоль реки, и которая стала его женой. Впоследствии Бхагьянагар, сменив несколько имен, стал называться Хайдерабадом — Городом Хайдера.
Богатства маленькой Голконды не давали покоя императору Аурангзебу. В 1687 году свирепый и безжалостный делийский правитель осадил крепость Голконды. Девять месяцев не мог ее взять кровавый могол. Лишь с помощью предателя Абдуллы-хана, открывшего ночью ворота, озверевшие орды Аурангзеба смогли ворваться в крепость. Самого Абдуллу, подкупленного ранее, Аурангзеб зарубил тут же, у ворот. И объяснил свой поступок окружающим: раз он предал своих, предаст и меня. Крепость подверглась страшному разрушению и разграблению. Но мощный скелет ее хорошо сохранился, напоминая о великом мастерстве зодчих и о долгой, изнурительной борьбе, в которой формировалась нынешняя Индия.
Судьба Хайдерабада зависела от статуса, который он получал и который все время менялся. То он был столицей одноименного феодального княжества, в котором англичане держали на привязи жиревших низамов, то становился столицей огромной провинции. Наконец, в 1956 году Хайдерабад стал столицей национального штата Андхра-Прадеш.
По узкой, темной каменной винтовой лестнице мы с Кишаном вскарабкались на крышу Чар-Минара. Высота четырех минаретов этого гигантского сооружения достигает 57 метров. Сказочным дворцом высится Чар-Минар в центре старого города. Четыре его арки открывают четыре прямые улицы. Даже в Индии не часто увидишь такое столпотворение людей, машин, повозок. Двухэтажные автобусы медленно ползут в сплошном человеческом море. Отсюда, сверху, они кажутся совсем маленькими. Видна сверху и Мекка Масджид, во многом повторяющая очертания главной мусульманской святыни. Ощущение невероятной тесноты, скученности и вместе с тем величия и красоты не покидает меня и внизу, под сводами Чар-Минара, где на каменных полированных плитах сидят женщины с детьми, снуют вездесущие торговцы жареными орешками, стоят группами полицейские с винтовками. Чар-Минар приютил на время их всех, превратившись в прекрасный и уютный остров в галдящей и скрипящей возне вокруг. Отчалить от этого «острова» почти невозможно: в три ряда его вое время объезжают автобусы, трехколесные велоколяски, рикши, такси, двухколесные тонги, запряженные лошадьми. Голконда была мусульманским королевством, но правители ее не забывали, что живут в окружении индусов. На крыше Чар-Минара стоят напротив друг друга маленькие мечеть и индусский храм, символизируя единство, к которому призывали подданных.
В нынешнем Хайдерабаде мусульмане составляют почти половину населения. В чести у них язык урду, тогда как остальное население города и подавляющая часть населения штата Анхра-Прадеш говорит на языке телугу. Хайдерабад считают очагом просвещенного мусульманства — терпимого, грамотного и не только не уничтожающего искусство, но и ценящего его. Здесь проводятся знаменитые на всю Индию мошаэры — состязания поэтов. О мошаэрах сообщают газеты и афиши, для участия в них приезжают поэты, пишущие на урду, со всех концов Индии.