— Почетная капитуляция — лишь один из способов в борьбе с дакойтизмом, — говорит мне Дивакар Ачария. — Но это не единственный, да и не главный путь. Магистральное направление — предотвращение зарождения новых банд, улучшение условий жизни людей, эффективное выполнение правительственной программы из 20 пунктов, особенно той ее части, которая касается социальных отношений в деревне. Ну и, конечно, полиция спать не должна…
Мистер Ачария 35 лет проработал в полиции, пройдя по служебной лестнице все должности снизу доверху. Главным образом в Уттар-Прадеше. В его активе более ста лично им пойманных и обезвреженных бандитов. Инсульт вынудил его выйти в отставку. Голос у него сильный и громкий, но произносит он слова медленно, они долго скрипят и рокочут у него в горле, заставляя рот кривиться и вдруг округляться.
— Капитуляция бандитов — дело не новое, — замечает он. — Лет пятьдесят назад, еще при англичанах, примерно в тех же местах, что и Пхулан, орудовал наш индийский Робин Гуд по имени Султана. Он отдал себя и четыре сотни своих дружков в руки властей в обмен на обещание молодого полицейского отправить его сына на учебу в Англию и воспитать, как своего собственного. Полицейский сдержал обещание…
Он вспоминает, как окружил дом, в котором прятался известный дакойта Исмаил, как арестовал крупного землевладельца Суреша Сингха, натравившего дакойтов на собственную пожилую родственницу, после убийства которой ему перешла бы по наследству ее недвижимость, как был ранен…
Мой собеседник считает, что заслуженную кару несет пока что не более десяти процентов дакойтов. Кое-где дакойты находятся в сговоре с полицией или имеют широкие возможности ее шантажировать. Все это, разумеется, в огромной мере осложняет работу центрального правительства по ликвидации бандитизма.
— Всю жизнь я воевал с бандитами, — с горечью констатирует он. — Но вывести их до конца мне так и не удалось. Может быть, мои молодые коллеги будут удачливее. Скорее всего, им будет по плечу уничтожение банд. Времена ведь меняются стремительно, в индийской жизни все меньше остается места для дакойтов.
Я покидаю старого и прямого как жердь офицера. На задке двухэтажного автобуса замечаю рекламу духов «Пхулан»… Мне кажется, что я слышу голос мальчика, зовущего на помощь отца. Мальчика, о котором я прочитал в «Блитце». Кровожадная Пхулан покинула свой трон, чтобы имя ее засверкало на этикетках духов и губной помады. Но стоят на дорогах дакойты с кривыми саблями. Они стоят на пути новой Индии, которая раздавит их и сомнет. Дакойтизм, так же как и кастеизм, предрассудки, коммуналистская вражда, обречен. Прав мистер Ачария — для него нет места в новой индийской жизни.
И станет земля добрей
По междурядью идеально возделанного поля идет, широко раскрыв навстречу мне объятия, улыбающийся бородач в малиновом тюрбане. Это мой давний знакомый Джагджит Сингх Хара, президент ассоциации молодых фермеров, один из самых известных земледельцев в Пенджабе, да и во всей Индии. Его огромную и вместе с тем ладную фигуру очерчивает изысканный костюм цвета беж евровейского покроя. Безупречная английская речь, взгляд, выражающий живой интерес к собеседнику, непринужденное достоинство, сквозящее в интонациях и жестах. Его ферма, а точнее, ферма, принадлежащая ему и трем его братьям, занимает 40 гектаров в нескольких километрах от большого промышленного города Лудхиана, с которым читатель уже немного знаком. Лудхианский сельскохозяйственный университет, в котором мы побывали, был и продолжает оставаться одним из главных штабов так называемой «зеленой революции». Именно отсюда она пошла по стране, благодаря чему Индия за четверть века в два с половиной раза увеличила производство зерновых.
Мистер Хара и его коллеги — творцы «зеленой революции» и одновременно ее произведение. Лудхианский сельскохозяйственный университет испытывает на ферме мистера Хары новые, высокоурожайные сорта зерновых, которые затем распространяются с быстротой молнии по всей стране. Здесь применяются самые передовые методы агротехники. Около 60 центнеров пшеницы с гектара дает это хозяйство. А риса — еще больше.
Мистер Хара с гордостью показывает мне новую трубчатую оросительную систему, аккуратно сложенные мешки с гипсом, который используется для борьбы с засолением почв, испытательные посадки нового сорта пшеницы ПиБиВи-12, два своих 45-сильных трактора марки «Махиндра» индийского производства. Замечает, между прочим, что число тракторов в штате Пенджаб достигло 150 тысяч. Потом ведет меня в усадьбу, угощает ледяным виски с водой, и я, сидя в уютном холле, увешанном модерновыми картинами, долго листаю фотоальбом, отражающий короткое пребывание хозяина дома в Ташкенте.
Интенсификация производства зерновых, начатая два с половиной десятилетия назад, в штатах Пенджаб и Хариана — не единственный источник успехов Индии в развитии сельского хозяйства. К ним активно причастен и государственный сектор экономики.
Я рассказал читателю о Суратгархской ферме, созданной в 1956 году в раджастханской пустыне. Она в 260 раз превышает по своей площади хозяйство мистера Хары. Ее считают крупнейшим механизированным хозяйством в Южной и Юго-Восточной Азии. Она построена при содействии СССР и оборудована советскими сельскохозяйственными машинами. На ней долго работали советские специалисты. И многие агрономы Суратгарха повысили свою квалификацию в советских агротехнических комплексах. Ферма располагает мощной технической базой, тесно связана с крупными научными центрами.
О феномене быстрого развития сельскохозяйственного производства в Индии написано немало статей и исследований. Это развитие и внушительно, и поучительно. И все же в последние годы здесь все чаще раздаются призывы к второй «зеленой революции».
Да, Индия действительно почти не зависит сегодня от импорта продовольствия. Да, индийские ученые, использовав в качестве генетического материала некоторые мексиканские и местные разновидности пшеницы, создали высокоурожайные сорта, которые внедрены на 75 процентах площадей под пшеницей. Да, они добились того, что высокоурожайные сорта риса, созданные на базе филиппинских, таиландских и японских сортов, успешно произрастают на 50 процентах площадей под рисом. Да, за четверть века производство зерновых увеличилось в два с половиной раза. Но население страны за это время тоже увеличилось почти вдвое. В то же время, как сообщил выступая в парламенте, министр планирования С. Б. Чаван, 304,6 миллиона человек, то есть почти половина населения страны, живут за так называемой «чертой бедности», причем 252,8 миллиона из этого числа — сельские жители. Таких «но» множество. В двух-трех сотнях километров от идиллически красивой фермы мистера Хары в штате Уттар-Прадеш вы можете увидеть верблюдов, тянущих соху по крошечному полю, идущих за ними жилистых, черных от солнца и пыли людей без возраста. Наряду с созданием и укреплением крупных хозяйств происходит дробление мелких, ведущее к обезземеливанию. Огромную часть безземельного хозяйства составляют хариджаны. Еще немало людей болеет и умирает от систематического недоедания.
На ферме мистера Хары работает двадцать человек. Ему нужно вдвое больше, но найти сельскохозяйственных рабочих в чистеньком Пенджабе не так-то просто. Охотников мало. А везти людей из штатов, где существует аграрное перенаселение, нерентабельно. Да и вряд ли подойдут мистеру Харе по своей квалификации бихарские хариджаны — темные, как правило, больные, незнакомые с техникой. Так что и деревня индийская, несмотря на первую «зеленую революцию», как и страна в целом, живет одновременно в разных столетиях.
Однажды на совещании главных министров штатов Индира Ганди призвала к более полному использованию резервов увеличения сельскохозяйственного производства, к новому мощному наступлению на фермерском фронте. Этот призыв был встречен с пониманием. Речь шла и о повышении эффективности фермерских хозяйств, и о наделении безземельных крестьян, там, где это возможно, хоть небольшими, в 10–15 бигхов, участками, и о создании человеческих условий жизни и труда списочных каст и племен. В известной читателю деревне Сурана это делается. Но тысячи и тысячи других деревень ждут своего часа.