«Аакрош», в частности, представляет собой трагическую киноповесть о бедняке одного из племен Махараштры по имени Лаханья. Его жену насилуют и убивают местные богатеи, объединенные круговой порукой. Сам Лаханья обвинен в убийстве жены и брошен за решетку. Он знает подлинных убийц, но отказывается отвечать на вопросы молодого адвоката, желающего ему помочь, так как боится, что сильные мира сего в отместку расправятся с его сестрой и отцом. Лаханья молчит, и это его молчание красноречивее любых слов. Это беззвучный крик муки и скорби, ярости и протеста. Само слово «аакрош» можно перевести как «крик гнева». Фильм взывает к чувству справедливости, предъявляет обществу огромный моральный счет. «Аакрош» — первая режиссерская работа Говинда Нихалани. Он, однако, не новичок в кино. Прежде чем поставить самостоятельную картину, Говинд Нихалани проработал оператором ряда фильмов другого талантливого мастера — Шьяма Бенегала.
Почерки этих людей несхожи. Их, однако, роднит острая социальность, стремление исследовать природу сложных общественных явлений, зависимость психологии человека от его классовой принадлежности.
Одной из сравнительно недавних работ Шьяма Бенегала был фильм «Калиюг», что значит «Время распада». Речь в нем идет о двух семьях крупных промышленников, давно породнившихся, процветающих, живущих в утонченной роскоши. Блестящие молодые люди, их красавицы жены, их благообразные матери и отцы, произносящие торжественные проповеди в просторных гостиных, их обожаемые дети… Все это на первый взгляд имеет мало отношения к действительности, в которой живет гигантское большинство индийцев. Трудно сказать, когда именно зритель начинает чувствовать фальшь буржуазного рая на экране. Но происходит это раньше, чем он обнаруживает, что «рай» расколот паутиной трещин на множество черепков, что семьи, связанные тысячью уз, находятся в состоянии войны друг с другом. Как-то незаметно улавливается связь между именами героев — Бхишма, Карна, Кунти, взятыми из «Махабхараты», в которой описывается борьба не на жизнь, а на смерть между двоюродными братьями Пандавами и Кауравами, и действием, во время которого промышленники-родичи наносят друг другу смертельные удары.
Намек на внешнее сходство сюжетов далекого прошлого и настоящего нужен авторам фильма для того, чтобы продемонстрировать их несходство по существу. Борьба Пандавов, проигравших свое царство в кости, диктовалась тогдашними принципами чести. Кровавая же драма, развертывающаяся на экране, порождена бесчестьем, жаждой наживы, капиталистической конкуренцией, обусловлена распадом личности каждого из участников событий. В борьбе капиталиста нет правил — все средства хороши — от организации забастовки на предприятии конкурента до физического устранения противников. Мальчик, который юностью своей и неиспорченностью противопоставляется остальным персонажам фильма, погрязшим в интригах, случайно попадает в ловушку, расставленную для его старшего брата, гибнет в специально подготовленной автомобильной катастрофе. Смерть его глубоко символична: рядом с чудовищным пороком, в обстановке грязной и подлой борьбы чистота не выживает, не может выжить. Эпизод поражает зрителя. Полный моральный крах, к которому приходят обе враждующие семьи в конце фильма, закономерен. В какой-то мере фильм полемизирует с теми, кто утверждает, будто индийский капитализм отличается от классического большей гуманностью, будто политическая независимость страны сама по себе гарантирует ей социальную справедливость. Лишь мимоходом сталкивается зритель с рабочими пикетами, митингами забастовщиков, осененных красными флагами. И хотя забастовки и демонстрации являются в данном случае лишь эпизодами в борьбе двух могущественных семейств и рабочие вовлечены в них обманом, зритель понимает, что эти энергичные люди рано или поздно доберутся до истины и скажут свое веское слово.
Нередко мне приходилось слышать, что индийский зритель не станет якобы смотреть фильм, если в него не включены песенные диалоги и танцы, исполняемые на фоне красот природы. Я с усмешкой вспомнил эти разговоры в зале кинотеатра, наблюдая, как реагировали люди на «Калиюг», в котором нет ни одной песни, ни одного танца. Люди страдали, возмущались, сжимали кулаки, качали головами. Люди жили тем, что происходило на экране.
С удивлением прочитал я в титрах имя Говинда Нихалани. Режиссер, обладатель «Золотого павлина» решил «тряхнуть стариной» и снова выступил в качестве оператора в фильме-своего друга Шьяма Бенегала. Одну из главных ролей сыграл — и сыграл с поразительной достоверностью — Шаши Капур, брат хорошо известного в Советском Союзе Раджа Капура. Шаши Капур является и продюсером фильма «Калиюг», как, впрочем, и многих других лент Бенегала. До «Калиюга» Бенегал снял трилогию, состоящую из фильмов «Анкур», «Нишант» и «Мантхан». В этих фильмах он показал сложные характеры крестьян, и в частности хариджанов. Показал правдиво, с симпатией к их борьбе за свои права, но без сентиментального сюсюканья, столь часто наблюдаемого при обращении различных индийских авторов к этой теме.
Шьям Бенегал родился в Хайдерабаде. В кино потянулся еще в ранней юности. Но в то время в Индии не было учебных заведений, в которых можно было бы научиться ремеслу режиссера или оператора. Шьям учился в экономическом колледже. Потом ему помогли определиться в Бомбее на студию рекламных фильмов. Ассистентом режиссера. И сейчас я встречаюсь с ним на этой студии. Уже став признанным мастером, Бенегал продолжает делать иногда фильмы, прославляющие мыло или зубную пасту. Чтобы, как он говорит, постоянно сохранять форму.
Мы сидим в его кабинете-каморке, заваленном коробками с пленкой, оклеенном киноафишами. Хрипит и дребезжит старый кондиционер. Бенегал улыбается каким-то своим воспоминаниям, теребит черную бородку.
— Мне предлагали быть помощником режиссера в различных художественных фильмах, но я неизменно отказывался, — говорит он. — Я не мог согласиться с тем, что тогда делалось на бомбейских студиях. Не мог согласиться ни с одним эпизодом, ни с одним кадром. Я ждал своего часа и славил мыло. Ждал 12 лет. В конце концов один из друзей вложил деньги в мою первую авантюру. С тех пор я делаю примерно по фильму в год. Мне уже 47, времени мало, но я не спешу.
Мы говорим — торопливо и бессистемно — о различиях в восприятии киноискусства на Востоке и на Западе и о том общем знаменателе подлинности, который делает эти различия несущественными, о все возрастающем влиянии кино на жизнь и представления различных слоев общества, о Сатьяджите Рее, Стенли Крамере. И о Донском, которого Бенегал считает одним из самых крупных мастеров в истории кино.
— Как я понимаю «новую волну»? — повторяет он мой вопрос. — Как первую серьезную попытку многих режиссеров, сценаристов, актеров вторгнуться в реальную жизнь. Первую общую попытку, потому что отдельные наши режиссеры и раньше прорывали бреши в заслоне из развлекательно-декоративных фильмов, отделявшем их от массового зрителя. Жизнь вокруг нас полна острейших противоречий, которые требуют художественного осмысления. И осмыслить наше собственное развитие должны мы, больше некому. Наша страна добилась политической независимости, борется за независимость экономическую, но это еще не все. Нужна борьба за духовное раскрепощение, за освобождение от кастовой, национальной, религиозной ограниченности. Кино здесь может сделать многое. И уже делает. «Новая волна» становится все более крупным явлением. Этому способствует приток творческой молодежи — выпускников специальных учебных заведений, которых не было раньше.
Бенегал и его коллеги хорошо понимают силу своего оружия и обращаются с ним с чувством высокой ответственности. В условиях массовой неграмотности и слабого, лишь зарождающегося телевидения кино оказывается главным средством художественно-эмоционального воздействия на массы. Однако лучшую часть индийской кинематографии питает, конечно, литература. Я говорил о том, что кино, даже коммерческое, превращает порой хорошие стихи в подлинно народные песни. И великая Амрита Притам с помощью кино и радио вошла в каждый индийский дом. Она пишет на своем родном пенджаби, ее переводят на все индийские языки. Впрочем, на севере песни на ее слова понятны и без перевода. Кино ли, радио — неважно что — донесло до миллионов и миллионов индийцев голос их соотечественницы, ее талант, пронзительно чистый и ясный, стал их достоянием, их любовью и гордостью.