Я рассказывал о событиях, сотрясающих Пенджаб. Еще более острые и частые столкновения происходили на протяжении трех с половиной лет моего пребывания в Индии в Ассаме. Я почти каждый день с чувством беспокойства читал сообщения из Ассама, в котором так и не побывал, ибо он закрыт для посещения иностранцами. Две ассамские националистические организации — Всеассамский студенческий союз и «Ассам Гана Санграм Паришад» потребовали от центрального правительства изгнания из штата так называемых «иностранцев», то есть людей, в разное время и по разным причинам переселившихся туда из других штатов Индии и из соседней Бангладеш. С 1951 по 1961 год население Ассама увеличилось благодаря переселенцам на 36 процентов, тогда как в целом в Индии население за это же время возросло лишь на 24 процента. Примерно то же самое произошло и в следующее десятилетие. Население Ассама достигло 19,9 миллиона человек. Националисты утверждают, что 7,8 миллиона из этого числа — «иностранцы». Несмотря на то что цифра эта явно завышена, правительство согласилось рассмотреть вопрос о переселенцах в штате. Оно, однако, готово было изучить вопрос о законности пребывания в Ассаме лиц, переселившихся в него после 1971 года, тогда как националисты настаивают на том, чтобы из Ассама были депортированы все неассамцы, переселившиеся в штат после 1961 года. Начались бесконечно долгие раунды переговоров между центральным правительством и националистами, время от времени прерывавшиеся. Парадоксальность ситуации, как и в Пенджабе, состояла в том, что законно избранная власть в штате оказывалась неизменно бессильной что-либо решить, и националисты, являющиеся одновременно религиозными фанатиками и находящиеся в своем штате в оппозиции, через голову своего штатского правительства выходили на прямой диалог с Дели. Центральное правительство приняло ряд мер по предотвращению дальнейшей инфильтрации переселенцев в Ассам, укрепило пограничные посты с Бангладеш. Однако оно не пошло и не могло пойти на то, чтобы изгнать из штата людей, живущих в нем более двух десятилетий. Снова начались провокационные демонстрации, избиения «иностранцев», налеты на села и хутора, в которых живут бенгальцы-мусульмане. Шовинисты сажали иностранцев в лодки и на плоты, выдворяли их на противоположный берег Брахмапутры, поджигали хижины. Наиболее оголтелые из них устраивали церемонии сожжения индийского флага, требовали «прекращения оккупации Ассама» и т. д.
Ассамские беспорядки, так же как и пенджабские, во многом инспирируются извне. Наглость, с которой ведут себя сепаратисты из семи северо-восточных штатов, соединенных с основной территорией страны лишь узкой полоской Западной Бенгалии, объясняется моральной и материальной поддержкой, которую оказывают нм из-за рубежа. В мировой печати было немало подробных сообщений о разработанном ЦРУ США плане «Брахмапутра», предполагающем отделение от Индии семи ее северо-восточных штатов. Иностранные покровители снабжают денежными средствами ряд сепаратистских банд в Мизораме, Нагаленде, Манипуре, вдохновляют коммуналистские столкновения в Ассаме и других частях северо-востока.
Особенно трагическими были в Ассаме события, связанные с выборами в законодательное собрание штата, которые проходили 14,17 и 20 февраля 1983 года. Ассамские шовинисты заранее пригрозили, что сорвут выборы. Они обещали кровопролитие и выполнили свое мрачное обещание.
На выборах, которые невозможно было уже откладывать, победила, как и следовало ожидать, правящая партия ИНК (И). Однако в Дели едва ли могли в то время радоваться этой победе: ассамские шовинисты убили несколько сот бенгальцев-мусульман и фотографии трупов на первых полосах газет и на обложках журналов потрясли Индию. Они, однако, сыграли и серьезную политическую роль: мусульманское большинство штата Джамму и Кашмир определило исход выборов в законодательное собрание, нанеся поражение правящей партии ИНК (И).
И Ганди, и Неру, и прогрессивные политические деятели более позднего времени настойчиво подчеркивали мысль о необходимости ускорения процесса интеграции Индии, преодоления религиозных, национальных, кастовых противоречий в стране, установления в ней прочного внутреннего мира. «Ни одна часть индийского общества не может претендовать на монопольное выражение мыслей и чувств Индии, — говорил Неру. — Каждая часть внесла свою долю в то, чем является сегодня Индия. Если мы не поймем этот основополагающий факт мы не сможем понять Индию. А не поняв, не сможем действовать в ее интересах, не сможем эффективно служить стране, которой принадлежим».
И всякий раз когда прогрессивные деятели говорили о будущем Индии, со словом «демократия» непременно соседствовало слово «секуляризм».
«Хау ду ю лайк а у эр сэкъюлэр дэмокраси?» («Как вам нравится наша секуляр-демократия?») Такой вопрос вам непременно зададут в Индии. Зададут с легкой иронией, в которой, однако, вы уловите определенную гордость. Слова «секуляр-демократия» звучат с трибун, красуются в аншлагах, произносятся как заклинание в спорах политиков, обосновывают те или иные действия властей… С их помощью отвергают непомерные претензии какой-либо религиозной общины, корректируют школьные программы, мотивируют правовые постановления.
«Секуляризм» в общепринятом смысле этого слова означает независимость государства от религии, единство всех гражданских законов, светскость государства. Индийское понимание секуляризма, провозглашенное многократно, существенно отличается от общепринятого. Индийский секуляризм — это всего лишь равноправие религий. Его именем все индусские, мусульманские, христианские, сикхские, джайнские и буддистские Праздники объявлены общегосударственными и отмечаются как нерабочие дни. Для каждой религиозной категории населения существуют специальные законодательные акты. Так, большинству индийцев строго предписана моногамия, тогда как мусульманину специальный законодательный акт разрешает, в соответствии с Кораном, иметь четырех жен (в том, правда, случае, если все они мусульманки).
Таким образом, равенство всех граждан перед единым законом носит в Индии условный характер и обеспечивается лишь в том случае, когда светский закон не противоречит религиозному. Государство не стоит над религиями — оно вынуждено лавировать между ними, постоянно стремясь обеспечить их мирное сосуществование. В Индии оно и не может сегодня занимать другого положения. Религия в этой стране пронизывает всю жизнь человека — от рождения до смерти сопровождает его, предопределяет его социальное поведение. Гигантское большинство индийцев вообще не знает о том, что где-то в мире существует понятие «атеизм». А тот, кто знает, приходит в ужас от одного этого слова. Поэтому ни один политический деятель, каким бы прогрессивным он ни был, не может здесь абстрагироваться от религиозного фактора. Для некоторых буржуазных партий Индии религия является одним из важнейших орудий в политической борьбе.
В стране существуют сотни религиозных организаций и религиозно-политических союзов самого разного толка — от невинных богаделен и центров медитации до фашиствующих РСС и «Джамаат-э-ислами». Коротко расскажу об РСС.
Это — первые буквы слов «Раштрия сваямсевак сангх», что означает «Союз служения нации». Создал РСС в 1925 году мракобес К. Б. Хедгевар. В те годы, когда лучшие люди страны без колебаний отдавали жизнь борьбе против английских колонизаторов, Хедгевар и его «соратники» объявили главным врагом страны «млеччха», как они с презрением называли всех неиндусов. Англичане оказывали РСС покровительство — все, что разобщало страну, было им на руку. «Млеччха», по Хедгевару, подлежали просто-напросто уничтожению. Наследники фюрера слегка исправили его «идею». Они объявили Индию страной индусов, а мусульман, христиан, парсов и т. д, — гостями страны, которые должны-де знать свое место. Была срочно выработана «теория», провозгласившая индуизм не религией, а национальной общностью людей, населяющих Индостанский полуостров. Сарсангхчалаки — верховные предводители РСС — открыто восторгались деятельностью Гитлера и Муссолини. В европейском фашизме их больше всего привлекала система слепого подчинения фюрерам. РСС строит свою организацию на принципе железной дисциплины. Сарсангхчалак перед смертью сам называет имя человека, который должен стать его преемником. «Доктор» Хедгевар назначил своим преемником в 1940 году другого «доктора» — М. С. Голвалкара, который вскоре объявил себя воплощением Кришны.