Никак не мог поверить, что я дышу.
— Где мы вообще? — проблеяла я хрипло, умудрившись впихнуть слова между иступленными приступами нежности Карлоса. — Да хватит меня облизывать, все же в порядке!
— В порядке, как же! — рявкнул он зло и буквально за шкирку поставил меня на ноги. — Мы могли разбиться! Эта тварь могла просто сожрать тебя прямо в воздухе.
— Но не сожрала же, — проворчала я, осматриваясь по сторонам.
Карлос умудрился затащить меня на крышу одного из затопленных домов. Странный материал, отдаленно похожий на рыбью чешую, мягко пружинил под нами и источал плотно-кислый запах подгнивших яблок. Желудок сразу же ожил и, сделав парочку кульбитов, ударил под горло волной жгучей тошноты.
Прижав руку ко рту, я зажмурилась.
Слова Карлоса доносились до меня, как через толщу воды. Странные, смазанные, насквозь пропитанные волнением и едва сдерживаемой злостью.
— Я предупреждал! Я говорил, что не место тебе на этих заданиях.
— Не надо, я тебя прошу! Все в порядке, руки-ноги целы, зачем снова мусолить эту долбаную тему?!
Карлос ничего на это не ответил, только смотрел туда, где начинался второй ярус города. Придется немного проплыть — и от одной только мысли о странных подводных хищниках меня бросило в холод. По спине покатились капли пота и крупная дрожь. А до первых ступеней — не меньше двухсот ярдов темной лазури и волн. Кое-где из воды торчали крыши домов и острые скалы. Если налететь на такую, то можно было и не пережить это столкновение.
Карлос укоротил связывавшую нас нить почти на две трети. Теперь при желании он мог ухватить меня за руку или за воротник, дернуть в нужную сторону или отвесить “лечебную” затрещину.
Коснувшись его ладони, я ощутила мелкую дрожь крепких пальцев. Карлос был взведен до предела и мог взорваться в любой момент.
— Я думал, что у меня получится держаться в стороне, что предоставлю тебе самой выбирать, но я не могу, — прошипел он сквозь стиснутые зубы. — Мне невыносимо смотреть, как ты гробишь свою жизнь. А если бы мы не были связаны? А если бы упали с большей высоты?
— Если бы то, если бы это! — поднявшееся в груди раздражение выплеснулось через край, превратившись в слова. — Чья бы корова мычала об опасности! Ты — наемник! Алло, прием, ты тоже рискуешь жизнью каждый день!
Карлос что-то проворчал себе под нос и, закрепив нить, дернул ее пару раз, проверяя.
— Хорошо, — вдруг выдал он. — Мы можем уйти с этой работы вместе. Как тебе такое?
Я уже хотела что-то на это ответить, приготовила длинную пламенную речь, но тут смысл сказанного до меня дошел. Обрушился сверху, как удар меча, и, удивленно моргнув, я даже нервно хихикнула, совершенно не готовая продолжать разговор.
Не о том Карлос решил поговорить, ох не о том…
— Что, нет ответа? — хмыкнул он насмешливо. — Я так и думал.
Подтянув меня к себе, он указал на маячившую вдалеке лестницу.
— Доплывем туда, осмотримся. Возьми, — он вручил мне револьвер, — в этот раз не урони.
— Нужно дождаться Берту…
Карлос хмурился все сильнее, уже не обращал внимания на мои возражения, и вся его забота теперь была сосредоточена в рывках и управлении моим измученным телом. Мне показалось, что даже его руки стали холоднее льда, точно все тепло выветрилось, растворилось вместе с его вопросом и моим непрозвучавшим ответом.
— Не здесь же, — раздраженно проворчал Карлос. — Укроемся там, с твердой опорой под ногами, где никакая морская гадость нас не достанет.
Я протянула ладонь, чтобы коснуться его плеча. Поморщилась, скривилась от боли, ведь раны от когтей никуда не делись, но Карлос ловко увернулся, отстранился, не позволяя подойти слишком близко, и направился к краю крыши, чтобы спуститься вниз.
— Пошевеливайся, palomilla, — гаркнул он. — Дорога неблизкая.
Безопасные места древних городов
В мою восьмую осень мне и еще троим Слышащим показали море. Не какую-то там симуляцию, не крохотное озерцо, что было за исследовательским центром и использовалось исключительно для “вдумчивого созерцания”.
Самое настоящее море.
Бесконечное, безбрежное, лазурно-черное и величественное — отчего коленки подкашивались и хотелось зарыться пальцами в белоснежный песок и наблюдать, как прибой накатывает на берег, забирая с собой мелкие камешки.
“Ай, холодно!” — в памяти прозвучал вскрик Анки, когда она отпрыгнула от набежавшей волны, радостно хохоча. Подруга тогда забежала мне за спину, выставляя меня вперед как щит.
Рыцарь и ее верный защитник.
Она была самой смешливой и открытой. Спасала меня от кошмаров, пробираясь в комнату, когда становилось особенно одиноко. Это не запрещалось — все-таки наши “воспитатели” хотели, чтобы, ворвавшись в реальный мир, мы не вели себя как дикари, что никогда не знали простого, человеческого общения.
И Анка погибла первой.
Но в моих воспоминаниях она все еще оставалась той девчонкой на сказочном пляже. Светловолосой, сероглазой и бесстрашной.
Самой лучшей подругой на свете.
И воспитатель в тот день у моря, стоя на фоне бушующей стихии, сказал: “Если провести в воде две-три минуты, то вы уже не будете чувствовать холода. Привыкнете к ее температуре”.
И мы безоговорочно верили, конечно. Скидывали шорты и футболки, бежали навстречу волнам в простеньких детских купальниках, смешных и нелепых, разукрашенных какими-то мультяшными персонажами. Мы бросались в воду с радостными визгами, использовали любую возможность отвлечься от реальности стерильных белых коридоров, куда нам все равно пришлось бы вернуться.
Только много позже я узнала, что на морском дне еще за пять месяцев до этого “радостного” купания обнаружили древние руины.
Воспитатели хотели посмотреть, как этот камень будет с нами взаимодействовать. Заговорит ли он? Как воспримут это наши неокрепшие умы? Что он нам покажет? Другие миры? Может, поделится знаниями или тайными историями о своем великом прошлом?
Выживем ли мы после первого столкновения с существом бесконечно древним, озлобленным и одиноким?
К счастью, камень не заговорил с нами. Анка могла бы погибнуть именно в тот момент, на пике собственной радости, но мироздание ее пощадило. Уж не знаю, кто тогда за нами наблюдал: Саджа или ее сестра, но у кого-то из них хватило милосердия для кучки детей.
Не уверена, жалела ли я об этом или нет. Умереть счастливым и беспечным? Или одиноким и сломленным спустя пятнадцать лет?
Для Анки, возможно, я бы пожелала именно первое.
Забывшись, я ушла под воду и хлебнула порядочно солено-горькой влаги. Соль сжала горло тошнотворной судорогой, и рваный кашель чуть не вывернул меня наизнанку, выдернул из мгновений прошлого и безжалостно бросил в реальный мир, где я была привязана к Карлосу и меня тащили вперед, буквально на себе.
Воспоминания померкли и смазались, размытые накатывающими волнами. Все было таким далеким и неправдоподобным сейчас, что я четко могла проговорить только дурацкое правило про холодную воду.
Побултыхайся в ней достаточно долго — и ты привыкнешь. Вода будет казаться теплой.
А вот и нет.
По крайне мере на этой планете ничего такого не случилось, и море вокруг явно не было заточено под законы обычной человеческой вселенной, где мы все привыкли жить.
От холода меня вовсю колотило, а каждое движение отдавалось болью в спине и плечах. Соль медленно проникала в раны, заставляя меня стискивать зубы и молча терпеть, ведь сделать ничего не выйдет, пока мы не окажемся на берегу.
Карлос двигался, как машина. Пожалуй, его бы не смог остановить даже выстрел из крупнокалиберной пушки, и я этому малодушно радовалась, потому что плыть самостоятельно уже почти не осталось сил. Руки и ноги налились невыносимой тяжестью, тянули вниз, как и промокшая насквозь одежда, превратившаяся из защиты в неподъемный груз.