— В Лондон? — Гендон недовольно скривил губы. — И полагал, это убийство хотя бы на какое-то время удержит тебя в Брайтоне.
Разумеется, Гендон возражал не против самого Лондона; на самом деле графа волновала красивая молодая актриса, с которой, как он знал, Себастьян наверняка будет там встречаться.
Не желая затевать спор, Себастьян направился к двери.
— Не вижу, что еще я могу здесь сделать. Англесси дал согласие Полу Гибсону перевезти тело маркизы в Лондон для аутопсии. Даже если леди Гиневра и не была убита в Лондоне, кто-нибудь, вероятно, сумеет рассказать мне, куда она поехала и зачем.
Утро следующего дня выдалось холодное, с моря наполз туман и застрял белыми сырыми клочьями между высокими внушительными домами, не рассеялся он и в узких извилистых переулках.
Себастьян придерживал гнедых, пока они не оставили позади последнюю деревушку. Только тогда он отпустил поводья и позволил скакунам пробежать с ветерком. Перейдя на ровную рысь, они проделали много миль. К тому времени, когда экипаж подъехал к Эдбертону, солнце начало расправляться с остатками тумана. Миновав поселение, Себастьян уже мог ясно разглядеть широкие просторы Саут-Даунс. Именно здесь растущее подозрение виконта о том, что его преследуют, перешло в уверенность.
ГЛАВА 12
Еще раньше, пока туман не рассеялся, до Себастьяна доносился ровный топот копыт: всадник держался на почтительном расстоянии, но не отставал. Девлин на слух определил, что преследователь был один, ехал быстро, но не пытался догнать или обогнать его.
Вскоре туман начал редеть, он еще цеплялся за каменные стены и колючие зеленые изгороди, но покинул окружавшие дорогу зеленые ячменные поля. Тогда таинственный всадник отстал. Но Себастьян обладал чрезвычайно острым зрением. Когда под теплым солнцем открылась широкая перспектива Саут-Даунс, он заметил одинокого всадника, одетого во все черное, на большой лошади: сначала тот мелькнул за орешником, затем его силуэт показался в березовой рощице.
Себастьян призадумался и подстегнул своих гнедых. Таинственный всадник тоже перешел на рысь. Так они проехали милю или две. Себастьян поехал медленным шагом.
Преследовавшая его тень отстала.
— Не вздумай оглядываться, — приказал Себастьян своему юному тигру. — Мне кажется… нет, я совершенно уверен, что нас преследуют.
Том весь напрягся от усилия сдержаться: ему очень хотелось обернуться и посмотреть самому.
— Давно?
— Видимо, с самого Брайтона.
— И что мы теперь станем делать?
Себастьян продолжал ехать медленно. Извилистая дорога постепенно поднималась в гору, вдоль нее росли густые тополя, отбрасывая глубокую тень. На вершине холма, однако, дорога была ровной, пролегая среди ярких зеленых пастбищ, на которых мирно паслись стада черно-белых дойных коров.
Не оглядываясь, Себастьян подстегнул коней кнутом, те побежали легким галопом, так что человек, ехавший сзади, был вынужден тоже перейти на галоп. Они мчались по ровной дороге, солнце отсвечивало от влажных крупов гнедых, а Себастьян все продолжал нахлестывать своих рысаков. Но тут дорога резко пошла вверх и после крутого подъема спускалась по длинному пологому склону.
Себастьян сразу придержал лошадей. Свист ветра и стук копыт уступили место легкому поскрипыванию колес и относительной тишине, в которой Себастьян слышал лишь частое дыхание Тома, взволнованного скачкой. Они спустились до середины холма, когда всадник за их спинами легким галопом влетел на вершину.
При виде Себастьяна он резко остановил лошадь, но потом продолжил путь шагом.
Себастьян свернул на обочину и остановился. По его сигналу Том спрыгнул на землю и подбежал, чтобы взять поводья.
— Что он делает? — спросил Себастьян, наклоняясь вперед, словно его что-то заинтересовало под каретой.
Одной рукой он крепко сжимал маленький кремневый пистолет.
Всадник вновь осадил лошадь. Но теперь у него не оставалось выбора: он должен был либо раскрыть свои намерения, либо продолжать путь и проехать мимо. Надвинув шапку на лоб, всадник в черном пришпорил лошадь.
— Вот он, — взволнованно выдохнул Том.
Всадник промчался мимо в облаке пыли на взмыленной лошади. Подняв глаза, Себастьян успел заметить человека средней комплекции в бобровой шапке и прилично сшитом пальто. Гнедая кобыла под ним неслась, высоко вздернув голову, выпучив глаза, и вскоре скрылась за поворотом. Топот ее копыт еще долго доносился издалека, но потом все стихло, лишь ветер прошелестел по благоуханной траве да замычала корова.