Кот проводил ее презрительным фырканьем из кустов. Впервые за несколько дней ему было так хорошо. Никакой удушливой вони. Напротив, легкий ветерок доносит такие приятные запахи из кухни. В саду летали, конечно, вкусные птички, но Боня здраво рассудил, что отбивная ловится намного легче, а на вкус ничуть не хуже, и перья потом выплевывать не надо. Так что дальнейший его путь был предопределен. На кухне он деловито проследовал к столу, на котором как раз разделывали курицу, и вцепился в аппетитную ножку. Повар, пораженный такой наглостью, замахнулся было на него полотенцем, но был остановлен воплем:
— Стойте! Это же любимый котик королевы Аманды!
— Да хоть самого короля Гердера! — возмущенно ответил работник ножа и скалки. — Никому не позволено разбойничать у меня на кухне!
Но время было уже упущено, и новоявленный разбойник скрылся с места преступления, унося добычу в зубах. Он как-то сразу догадался, что поесть ему здесь спокойно не дадут, а значит, нужно найти тихое место, способствующее правильному усвоению пищи. А тут и жарко, и полотенцами размахивают… Он брезгливо дернул спиной, выражая свое отношение к негостеприимному повару, и отправился подальше от кухни. Забившись вглубь розария, добытчик начал жадно поедать честно взятое на кухне. После еды он тщательно облизался и блаженно растянулся на земле. Жизнь была просто прекрасна. Полный живот способствовал созерцательному настроению. Птички и всяческие насекомые радовали глаз, не вызывая, впрочем, желания познакомиться с ними поближе. Пока, во всяком случае. За крупной дичью наблюдать было неинтересно — слишком медленно они передвигались.
И тут кошачий отдых был прерван самым возмутительным образом. Очередное двуногое существо, частично лысое, как это у людей обычно бывает, начало вопить поблизости от бониной лежки. При этом верхними конечностями оно извлекало еще и совершенно немелодичные на кошачий слух звуки из странного деревянного предмета. По-видимому, оно призывало самку, иначе зачем так вопить, здраво рассудил кот. Боня испытал снисходительную жалость к несчастному — с такими вокальными данными ему явно ничего не светит. Но он был не только чрезвычайно умен, но и добр, поэтому решил показать этому неудачнику, как нужно петь правильно. Он подобрался поближе, набрал побольше воздуха в широкую грудь и завел:
— Я-уау-уау-уау!
При этом он выразительно косил в сторону несчастного двуногого, которого неожиданная поддержка так поразила, что тот запнулся на полузвуке и вытаращенными глазами уставился на непрошенного помощника.
— Я-уау-яу-у! — продолжил разводить рулады кот.
Он явно гордился своим прекрасным звучным голосом и был крайне возмущен, когда человек неожиданно выругался и замахнулся на него деревяшкой. Боня шмыгнул в кусты, поражаясь человеческой неблагодарности.
— Я-а-я! — взвизгнул он на красивой высокой ноте напоследок, чтобы уж окончательно унизить этого безголосого типа.
Тип позавидовал настолько, что начал озираться в надежде найти что-то подходящее, подобрал декоративный камень и запустил в певца. Боня высоко подпрыгнул, пропустив под собой булыжник, выругался по-кошачьи на еще более высокой ноте, что вызвало явные одобрительные смешки слушателей, и решил уйти подальше. Он давно уже заметил, что людям чувство благодарности не свойственно. А теперь оказалось, что они еще и напрочь лишены чувства прекрасного. Впрочем, чего хорошего можно ожидать от тех, у кого шерсть растет только клочками? Бонины переживания выражались в подергивании спины и негромком шипении. Вслед ему неслось:
— Маргарет,
Ты моя защита от бед.
Маргарет,
Ты не можешь сказать мне "нет".
— Маргарет, твой жених еще и поэт, — проворчал Гердер, ставя полог тишины.
Племянница облегченно вздохнула и сказала:
— Ну может же быть у человека маленький недостаток.
На самом деле, ее переполняла гордость. Ведь Артуро пел для нее, а для Шарлотты никогда такого не делал. И энтузиазм жениха в этом случае вполне искупал отсутствие певческих талантов.
— Маленький? Гм… Тебе, конечно лучше видно, — согласился дядя. — А скажи-ка мне, дорогая, с каких это пор ты решаешь свои проблемы орочьими зельями?