Устав молиться Богу о ниспослании отца-императора, разгневались и низвели под корень батюшку-императора. Посадили на свою голову Вождя — небожителя. Вывеску «Российская Империя» вместе с крышей коронной и двуглавым орлом на ней сшибли оглоблями. Втоптали в грязь худыми лаптями. Приколотили новую вывеску, из коряво вырубленных букв: С.С.С.Р ( се-се-сер, значит на всех насер!) А на крыше вождь, с таким прищуром глаз, как будто он целится вжарить дуплетом по деду Мазаю вместе с его зайцами. Бога выкинули, императора распяли, Вождя вознесли, а поскольку и совсем остались без портков, то хрен положили на географию! Пороли друг друга нещадно, лишь бы Вождю понравиться. Поротых и безпорточных была тьма несусветная. Из них стали делать лагерную пыль. Руками поротых, но, вознагражденных крррасными ррреволюционными штанами. Что только ни делали, а безпорточных не убавлялось.
Обрыдла зима со своим «вероломством». Обрыдло роковое невезение с Вождями-небожителями. Что ни Вождь-небожитель, то — Антихрист. Это выяснялось, как только он заявлялся на суд Божий. Мало того, среди Вождей-небожителей стали выявляться антихристы прямо на грешной земле. Портков от этого не прибавлялось, порки не уменьшались, но уже хотелось не Вождей, а отцов, отчимов, наконец. Чтобы забыть про порки и обрести портки. География настырно намекала на необходимость ношения портков.
Была на исходе осень 1964 года.
В ЭСе — Се — Се — Ре, под гром фанфар во славу Отца подсчитывали произведенные портки и вылупившихся цыплят. Очень все хорошо складывалось в закрома Родины. Забываться стали початки кукурузы, съеденной мышами. Ну, а об извечной и ежегодной октябрьско-ноябрьской напасти и думать забыли. Пока гром не грянет — мужик не перекрестится! Это о нас, и только о нас, обитателях Руси!
Играя ракетно-подводными бицепсами, Северный флот, забыв про боевую подготовку и о волнах, бьющихся о борт корабля, ударными темпами строил монумент во славу Отца народа и атомного флота. Хоть с моря, хоть с космоса, должны были читаться золотые буквы: ОТЕЦ АТОМНОГО ФЛОТА.
Всей стране Отец, а уж атомному флоту — тем более. На сооружение монумента бросили матросов, выслуживших установленные законом сроки срочной воинской службы. Выслужить сроки — мало, надо еще заслужить «право» уволиться, хотя бы под «елочку». Закон, ведь он что дышло, куда повернул туда и вышло. Не заслужишь «право» немыслимо аккордной работой (скажем, строительство узкоколейки в степи, для заготовки леса, или моста… вдоль реки), получишь долг и обязанность перед Родиной служить после «елочки» до самой весны. В связи «с острой необходимостью поддержания установленной (тоже законом) боеготовности». Империализм со своим оскалом звериным принуждает.
Бригада аккордников была, как на подбор. Матерые мужики, мотающие пятый год срочной (!) службы. Бригадиром назначили лодочного боцмана — Кольку Романова.
До срочной службы он пять лет отпахал на ниве Ньюфаундленской банки. Тралмейстером на СРТ. Косил селедку косяками. Аккордно. Знал аккордную работу не понаслышке. Потому и назначили бригадиром, несмотря на династичность фамилии. А вышла из этой затеи октябрьско-ноябрьская напасть. Да еще какая! Мистика и злой рок, в одной куче.
А было это так.
Пропагандисты-монументалисты политотдела с помощью карандаша, туши и гуаши намалевали на листе ватмана монумент. ЧВС (Член Военного Совета, так, по-простецки, именовали себя начальники политотделов — сплошь скромняги) поставил свою одобрительную закорючку. Старпом назначил бригаду аккордников и бригадира. Вручил им лист ватмана и поставил задачу:
— Вот эта хреновина должна быть построена к выходу Приказа МО об увольнении. Не уложитесь — служить вам здесь, как медным котелкам, до полного износа. Задача ясна?
— Так точно! Тащ капитан 2 ранга, а как со средствами обеспечения? Бетон, латунь, оргстекло и прочая?… — уточнил бригадир.
— Инициатива, инициатива и, еще раз, инициатива! Плюс всепоглощающая любовь к Отцу! Шильный раствор — в особых случаях. Партийно-политическое обеспечение — пропагандисты политотдела. Ясно? Есть вопросы?…
— У матросов нет вопросов!… — радостно оскалабился рыже-щетинистый бригадир.
В эпоху «сухого» закона шильный раствор служил великолепной отмычкой дверей любых складов с любыми материальными ресурсами. Шильный раствор — чисто моряцкий слэнг. От шила — корабельного спирта. Отсюда и пословица: шило в мешке не утаишь. Опять же, одеколон «Тройной», употребляемый Колькой Романовым, как дезинфицирующее средство, три-четыре раза в день, по флакончику вовнутрь, уже поднадоел и вызывал изжогу.
— Пропагандисты-монументалисты! Вы слышали? — У матросов нет вопросов!…
Отныне — все светлое время суток, они в вашем распоряжении… — завершил старпом постановку задачи.
Над Западной Лицей, да и вообще над всем Баренцевым морем полыхал полярный день. Самая благодатная пора для монументального строительства, воровства и прочих шильно-растворных деяний. Это называлось обустройством флота и войск хозяйственным способом. Все, как в бою. Как на войне. Был флот, войска и партизаны, вооруженные строительными материалами, ловко превращаемые в живительную влагу шильного раствора.
Так уж водится в рядах пропагандистов — любое дело начинать с зажигательного митинга. Политическое обеспечение началось с небольшого экскурса в историю. Рассадили бригадку Кольки Романова на теплый базальт — основание будущего монумента и поведали им о силе любви и инициативы масс в любом важном деле.
Как говорится, от любви до ненависти — один шаг. Очень большая любовь была между коммунистами и национал-социалистами в конце тридцатых годов. Чуть ли не весь германский флот ныкался в Западной Лице, гостюя у коммунистов. Недолго музыка любви играла. Поссорились. К Западной Лице, из Норвегии, поперли горные егеря генерала Дитля. Понравилось немцам «гостевать», решили там похозяйствовать.
В Мурманске сколотили полк добровольцев народного ополчения. Поставили ему задачу:
— Ускоренным маршем, на своих двоих, выдвинуться в долину реки Западная Лица (130 км от Мурманска), оседлать ее и набить морду егерям.
Вооружили полк политруком с одним учебным наганом (дырка в казенной части ствола) и,… Марш! Выдвинулись, оседлали, набили морду егерям, вооружились их оружием и продолжали хлестать егерские морды всю войну, превратив долину реки Западная Лица в Долину Смерти. И ваших, и наших. Сейчас она называется Долиной Славы. Егеря не прошли! А мы остались. Генерала Дитля с его егерями и со всеми потрохами, выкинули в Норвежские фьорды, откуда они и пришли. Вот так-то вот!
— Ваша задача-семечки, по сравнению с теми, которые решали ваши отцы и деды! Так что, братцы, вперед! Восславим Отца нашего, родного, за его мудрость и круглосуточную заботу о нас!… — завершил свой экскурс в историю пламенной агиткой пропагандист, трибун, глашатай и монументалист политотдела.
Запалил матросские сердца!
Работа закипела. Аккордники творили чудеса трудового героизма. Почище комсомольцев Павки Корчагина.
Колька Романов, как Фидель Кастро, дал себе зарок, не сбривать бороду до конца стройки. Ходил, как Распутин, с бородищей, но огненно-рыжей. Благоухал не интеллигентным «тройным» одеколоном, а пролетарско-моряцким шильным духом.
Залетавшие сентябрьские «белые мухи», не только не ослабили трудовой энтузиазм, но как бы и подстегнули трудовой порыв. Пока зима канифолилась на стартовой позиции перед броском на полярные сопки, детище Кольки Романова гигантской глыбищей бетона спорило своей монументальностью с окружающими базальтовыми скалами. Лучилось, как маяк вселенной, своими латунно-золоченными, аршинными буквами:
ОТЕЦ АТОМНОГО ФЛОТА