На мне же было надето простенькое бледно-синее платье в пол, а волосы тяжёлой волной ниспадающие до самой поясницы украшены заколкой на затылке.
Я улыбнулась, удивляясь, что мне всё ещё может сниться что-то кроме кошмаров, но это улыбка сразу сошла на нет после того как мой взор упал на портрет в деревянной рамке находящийся на полке над камином. На нём были запечатлены два человека. Женщина и мужчина. Я и… Аллен. Вот только он был далёк от того Аллена, которого я знаю.
Снова моя больная фантазия?
- Линали!
Этот голос я не перепутала бы ни с чьим другим. Звук доносился откуда-то с улицы, поэтому я незамедлительно направилась туда. Позади дома располагался небольшой сад, где прячась в тени огромного старого дуба и медленно покачиваясь в кресло-качалке сидел Аллен. Он был повёрнут ко мне спиной, поэтому я не могла видеть его лица.
- Линали! – радостно восклицал Аллен. – Где же ты?
Он не поворачивался, а я не решалась ответить или подойти, боясь, что если попробую, то этот прекрасный сон прервётся и мне снова придётся вернуться в ту отвратительную реальность.
Если это рай, и я умерла, то, Господь, позволь мне остаться здесь…
Неуверенно, но я подошла ближе, а услышав как Аллен вдруг ни с того ни с сего рассмеялся, замерла.
Он что, с кем-то разговаривает?
Аллен повернул голову и, увидев меня ослепительно улыбнулся. Я ошарашенно уставившись на него, не могла поверить своим глазам. Всё та же улыбка, всё тот же взгляд и ни намёка на шрам или седину.
- Линали, ты только посмотри! Она улыбается!
Меня словно дёрнуло током.
Она?!
Неосознанно я сделала несколько шагов вперёд и, наконец, передо мной предстала вся картина целиком, которая сразу вызвала во мне одновременно и ужас, и смятение, и недоумение, и радость. На руках у Аллена, закутанный в пелёнки, лежал младенец. Совсем маленький и беззащитный. Я перестала дышать.
- Она так похожа на тебя, – улыбаясь, пролепетал он, – такая же милая и красивая. А эти её пронзительные фиалковые глаза просто сводят меня с ума.
У меня не получалось вымолвить ни слова и я только наблюдала за тем, как Аллен аккуратно прижимает этого ребёнка к себе, нежно улыбается ему, что-то говорит, а когда эта малышка начинала тянуть к нему свои крохотные ручонки, он подставлял ей свою абсолютно нормальную левую руку, чтобы та могла ухватиться за его пальцы. Аллен смеялся, и этот смех заставлял моё сердце замирать. Он выглядел таким счастливым и умиротворённым что я, опустившись перед ними на колени, одновременно улыбалась и безудержно рыдала.
- Наша мама так устала, – с сочувствием в голосе проговорил Аллен, гладя малышку по головке. – Папа постоянно заставляет её плакать.
- Нет, Аллен, нет, я не плачу, не плачу, – пыталась переубедить его я, вытирая слёзы рукавом платья. – Я просто не могу поверить…
Положив свою руку на подлокотник кресло-качалки и немного опустив голову, я продолжала бороться со своими слезами и не заметила, как вместо полуденного солнца начал пламенеть ярко-алый закат, окрашивая всё вокруг в неестественные багровые тона. Аллен неожиданно схватил меня руку, до боли сжав запястье. Я резко подняла голову и, обомлев, посмотрела сначала на его угольно-чёрную руку, затем на лицо, которое обрамляли всё те же седые волосы, а из проклятого левого глаза стекая вдоль старого шрама, сочилась тёмная кровь.
- Что же мы наделали, Линали?! – смотря на меня остекленевшим и безжизненным взглядом, спросил Аллен настолько бесстрастным голосом, что внутри меня всё сжалось от тоски и бесконечного отчаяния.
- Аллен… – дрожа от страха, тихо прошептала я.
С неимоверным трудом я заставила себя посмотреть на ребёнка. Никаких признаков жизни. Мертвенно-бледная кожа с синеватым оттенком и плотно закрытые глаза, которые, казалось, никогда не видели света, говорили сами за себя.
- Что же мы наделали?! Что же мы наделали?! Как мы могли… – без остановки продолжал твердить он, а вокруг нас постепенно начала сгущаться темнота и пока мы полностью не погрузились в неё, Аллен всё также удерживал мою руку, а я с ужасом смотрела на него.
Это конец, Аллен…
***
Я чувствовала, как кто-то легонько касался моей руки, но не открыла глаза. Этот кто-то спустя некоторое время бережно накрыл её одеялом, будто бы боялся, что я замёрзну. Затем начал беспокойно расхаживать по палате из угла в угол. Вскоре он вдруг остановился и оставался неподвижным до тех пор, пока в палату не зашла медсестра.
- Смотритель, Вам бы не мешало немного отдохнуть. – Я узнала голос Матроны – старшей медсестры.
- Почему она не приходит в себя? – игнорируя её слова, взволнованно спросил Комуи.
Прежде чем ответить она подошла ко мне, нащупала на моём запястье пульс и приложила ладонь ко лбу.
- Жар пока спал, пульс в норме. В принципе, она может проснуться в любое время. – Я услышала, как Матрона тревожно вздохнула. – Учитывая, в каком критическом состоянии находилась Линали, если честно, я удивлена, что она так быстро поправляется.
- Так что же с ней всё-таки произошло?! – довольно несдержанным тоном спросил брат.
- Смотритель, пожалуйста, пройдёмте в коридор, – сохраняя хладнокровие, попросила она. – Думаю, не стоит сейчас беспокоить Линали.
Комуи молча вышел из палаты, и Матрона проследовала за ним. Под воздействием обезболивающих мне было непонятно моё состояние, поэтому я слишком резко поднявшись, упала с кровати. Дикая слабость и головокружение не позволяли мне удержаться на ногах. Удивительно, но никто не услышал звуков моего падения. В общем, до выхода мне пришлось добираться чуть ли не ползком. Слегка приоткрыв дверь, я присела на пол и облокотилась спиной о стену, после чего прислушалась.
- Более подробно я напишу всё в медицинском заключении, – начала Матрона, – сейчас поясню кратко.
- У неё что, серьёзный перелом или она чем-то больна? – не понимая, почему она медлит с объяснениями, спросил из-неоткуда появившийся Рувилье.
- Инспектор, дело вовсе не в этом, – с плохо скрытой злобой проговорила она, намекая, что рассказывать что-то обо мне ей хотелось в самую последнюю очередь. Матрона обратилась к Комуи: – Смотритель, у Линали… – она замялась, – случился выкидыш, очень тяжёлый.
Последовала слишком долгая пауза.
- То есть Вы хотите сказать, что моя сестра была беременна?! – не в силах поверить в это переспорил брат каким-то надтреснутым голосом.
- Срок примерно шесть-семь недель, – только и добавила она. – Возможно, Линали и сама об этом не знала хотя не факт.
Я заглянула в дверной проём. Невооружённым глазом было видно, как Комуи тратит все силы только на то чтобы держать себя в руках. Матрона, видя это, положила свою руку ему на плечо и, не обращая внимания на присутствие Рувилье, с искренним сочувствием продолжила:
- Комуи, наверняка ещё ничего сказать нельзя, но состояние её здоровья, женского здоровья, оставляет желать лучшего. – Брат растерянно замотал головой и вопросительно посмотрел на неё. – Такой исход в случае Линали был неизбежным. Она постоянно подвергается сильным стрессам, волнениям, физическим нагрузкам, а ранения, полученные ею за все эти годы, наложили свой отпечаток. – Матрона поджала губы как бы сомневаясь, стоит ли ему вообще знать об этом. – В общем, я хочу сказать, что все эти факторы в совокупности привели сначала к смерти плода, а затем и к выкидышу. Ей ещё повезло, что произошёл самопроизвольный выкидыш, иначе мы могли бы потерять и её.
Брат смотрел на Матрону невидящим взором и не мог произнести ни слова. Его руки дрожали, а губы то смыкались, то размыкались. Эта новость нанесла удар, который ему ещё ни разу не приходилось на себя принимать. Казалось, Комуи сейчас расплачется как ребёнок и будет долго проклинать всё и вся, возможно, даже Аллена, но этого не произошло.
- Ну, сейчас то её жизни ничего не угрожает? – равнодушно тоном спросил Рувилье.
- Думаю, нет, но ей понадобится немало времени, чтобы прийти в норму, особенно в психологическом плане, – сдержанно пояснила Матрона.
- Хм, в таком случае считаю, что вопрос исчерпан, – заведя руки за спину, сказал Рувилье. – Меня волнует только её боеспособность.