Красавица, вздорная, вольная, как лёгкий мотылёк. Поймать такую легко, но нельзя сжимать кулак — сломаются крылья.
Заглядывая в глаза цвета сумерек в Вечном лесу, Тантрион, вкладывая в голос всю свою боль, взмолился:
— Я прошу сделать, как я приказал. Я Древний, моя жизнь длится дольше твоей. Я терял слишком много тех, кого любил, кто был мне дорог. Ты возродила к жизни моё сердце, оно бьётся ради тебя. Оно умрёт, если твоё сердце остановится.
Только все его слова были напрасны. Хэни уже всё для себя решила. Она не позволяла никому рушить свои представления о прекрасном и правильном. Она выбивала своими откровениями почву из‑под ног владыки. И он, умудрённый опытом, терялся с ней. Боялся сломать своей волей, поэтому и пытался словами убедить.
Но стоило ей взглянуть ему в глаза, как все благопристойные мысли разлетались. Стоило ей задержать взгляд на его губах, как Тантрион терял голову. Сорвав поцелуй, он чуть не застонал от того, что, наконец, почувствовал сладость её губ. Так мечтал об этом и вот, наконец, он поддался соблазну, исчерпав другие доводы. Её осторожный отклик взбудоражил кровь Древнего ещё больше. Он готов был урчать от осознания, что она его. Собственническое чувство словно согрелось в лучах солнца. Владыка с неохотой разорвал поцелуй, любуясь на затуманенные глаза рыжеволосой эльфийки, для которой это был опыт в откровенных ласках.
— Пойдём переоденемся, пора выдвигаться в дорогу, — шепнул он.
Нужно было взять себя в руки, так как тело Древнего было полно мужской силы. Оно просыпалось от близости с податливой Хэни. Он знал, что если попросит, она согласится разделить с ним очарование ночи в его спальне. Подарить всю себя и не будет об этом сожалеть никогда. Он хотел этого, страстно желал ощутить бархатистость кожи под своими пальцами, утонуть в аромате юного тела, наполнить её своей любовью, выпить стоны. Сколько раз он себе это представлял, Тантрион пытался не думать. Он давно казался себе тёмным эльфом, чья кровь отравлена грязными мыслями, мечтающим об интимной близости с молодой непорочной девой.
И опять Хэни заставила его усомниться в своих силах и самоконтроле, когда властно развернула его к себе и решительно поцеловала. Она словно мысли его читала. Она не понимала, что была на грани, за которой Тантрион не сумел бы остановиться. Он целовал её, растворяясь в жаре, окутывающем всё его существо. Он хотел большего, желал заставить её язычок включиться в игру, чтобы ещё больше получить удовольствия, но робкий испуг в серых глазах отрезвил владыку. Он чуть не сгорел в пламени желания и стыда. Растерянная и такая трогательная Хэни сидела на его столе, и он чуть не начал срывать с неё одежды.
— Прости, ты пока не готова. Я спешу, — сокрушённо прошептал он, отходя от стола, от соблазна, который, ничего не понимая, смотрел на владыку, требуя объяснений. — Совсем голову потерял.
Хэни спрыгнула со стола, приблизилась, обняла его за талию, прижимаясь щекой к груди. И снова тепло затопило сердце Древнего, и снова он потерялся в своих растрёпанных чувствах к рыжеволосой эльфийке, боясь того, что хотел с ней сделать. Она совершенно не была готова морально к таким отношениям.
— Это было лучше, чем мне приснилось, — шепнула маленькая искусительница.
Тантрион испытал лёгкое беспокойство. Когда это ей это приснилось, не сегодня ли?
— Во сне? — тихо уточнил он, хотя хотел спросить совсем другое. Понравилось или нет? Вот что было куда интереснее.
— Да. Мне снился сегодня самый чудесный сон, что мы с вами поцеловались, но это было ничто по сравнению с настоящим поцелуем, — нисколько не смущаясь, Хэни откровенничала с королём, который расслабился, удовлетворённый её ответом. Значит, ей не было противно. Это не могло не радовать Тантриона, значит, он не перегнул палку, значит, успел вовремя остановиться.
Он обнял девушку. Решил, что пора уже выдвигаться в дорогу. Он тревожился за жизнь Ханинэля, да и если они не успеют, то сможет ли она простить того, кто не пустил её спасать брата:
— Нам пора собираться, милая. Время дорого, а ещё Ахранитэля уламывать нам помочь.
Мысль о тёмном Древнем настроила Тантриона на серьёзный лад. Он до сих пор не смог понять мотивов бывшего друга. Эгоистичный, жадный до наживы, тот потерял доверие уже давно, как только первые изменения произошли в нём. Мало кто из нынешних Древних знает, кто повинен в потере родного дома. Ахранитэль первым был укушен паучихой, одной из тех, что прорвались в мир земель Зорь. Тот прорыв удалось закрыть, и тварей с большими потерями, но уничтожили.