Земля под ногами теней заходила ходуном, каменные плиты стали подниматься, словно под ними настоящий бушующий океан. Командир отряда теней, схватив рыдающую Эариэль, приказал отступать обратно в тоннель, через который они пришли.
АхраШеррот не закрыл глаза, провожая взглядом ту, что на краткий миг подарила ему больше, чем все миры за всю его жизнь. Яркое счастье, наполненное тайным смыслом, затаённой надеждой. Яд Паучихи капал с жала, смешиваясь с алой кровью эльфа. Сердцебиение медленно угасало. Ахр прикрыл глаза, когда его окружило пламя, начиная уничтожать опасные останки Богини. Ласковый ветер гладил бледное лицо мёртвого Немеля, целуя губы.
Хани
Впервые встретив свою любимую, юный Ясил долго не мог забыть её жёлтые глаза, преисполненные достоинства. Эльфийка, хоть и тёмная, покорила его своим мастерством владения парными клинками. Тот короткий бой, конечно же, выиграл он. Сделав обманную подсечку, он повалил воительницу на землю и уселся сверху. Разглядывая девушку, он покорённый её красотой, не смог удержаться от дерзкого поцелуя.
Он спеленал эльфийку заклинанием «Лассо из трав», не желая убивать, оставил в лесу, а сам бросился на выручку старшему брату. Потом под покровом ночи вернулся проверить её, но не нашёл. Успокоив своё сердце тем, что она благополучно ушла со своими, так как среди пленных её не было, как и среди убитых, сжигаемых в глубокой яме. Почему он не смог убить проклятую? Почему поцеловал? На эти вопросы у него тогда не было ответов. Они не находились и через год. Лишь сердце радостно билось, стоило заметить желтоглазую блондиночку среди сородичей, сидящую на пауке, атакующую городские стены. Он каждый раз пытался оказаться рядом с ней. Каждый раз легко подбирался к ней, убивая её ездовых пауков и отражая атаки взбешённой эльфийки.
Она, кажется, тоже не понимала, что концентрирует все свои силы на нём одном. Рыщет среди светлых, а, найдя, направляет на него всю мощь своей магии. Хани с улыбкой отмахивался от её атак, понимая, что самое грозное заклинание точно попало в цель. Он влюбился. Эльфийка чем‑то напоминала ему Хэни, такая же упорная, настойчивая, не отступающая от цели. А её целью стал он. И глядя на маленькую сестрёнку, на то, как она всеми силами старается добиться своего счастья; как она не унывает, придумывая планы по завоеванию владыки; беря с неё пример, он решился. Узнав, что король собирается жениться на сестре, молодой Ясил решился бороться за свою любовь. В последней битве он поддался и заметил, как победно заискрились жёлтые глаза, как бой закончился, толком и не начавшись.
Та, в кого влюбился Хани, оказалась первой матерью и вела своих воинов к столице лесных эльфов только ради того, чтобы захватить в плен Ханинэля. Это льстило и пугало. Хотя умереть от руки любимой не так уж и страшно, главное — побыть с ней наедине, открыть своё сердце, даже если посмеётся. Хани хотел быть таким же сильным, как сестрёнка, и принять даже насмешку в ответ на свои чувства.
Тогда он не знал, что задумала для него ДарриШэль. Личный раб, постельная игрушка. Извращённая натура тёмной эльфийки не могла придумать, как соблазнить светлого, который больше разговаривал, даже не давал ей спать. За двое суток она так и не придумала, как заставить Хани разделить с ней ложе. Морила голодом, соблазняла своей наготой, но Ханинэль хотел иного. Правда, осознавать то, как он действует на любимую, было приятно. Она как кошка ластилась к нему, поняв, что силой ничего не сделает.
Да и сам эльф разговаривал с ней исключительно нежно, рассказывал, как бы они гуляли по ночному лесу, слушая сверчков. Как бы они сидели на берегу озера, наблюдая луну в отражении спокойной глади воды. Он даже размечтался уже об их совместных детях, придумал им имена, глядя на сидевшую на кровати и рыдающую ДарриШэль. Её соблазнительные формы обтягивало кожаное короткое платье, не скрывающее ноги от бедра. Лёгкие сандалии искрились драгоценными самоцветами, как и все украшения, что сегодня она выбрала. Она нарядилась ради него, накрасила розовым блеском губы, подвела жёлтые глазки, от чего они стали ещё выразительнее. Хани не мог налюбоваться своей зазнобой, понимая, что она его бережёт. Могла же, как обещала, плетьми исполосовать спину, изуродовать лицо, прижигая кочергой. Всё это могла с ним сделать, но только грозилась. Даже никого к нему не подпускала, только требовала согласиться ублажать её в кровати. И, получая лишь улыбки, злилась всё больше.