Ангелина Ивановна, конечно, видела, куда гнет племянник, но ее занимало совсем другое, и она помалкивала. Отец Сеньки был в поездке, он тоже подшутил бы над Ангелиной — она доводилась ему сестрой. А мать Сеньки, Анна Васильевна, глуха к пикировкам сына с Ангелиной. Ее больше интересовало, сколько стоит сейчас картошка на базаре.
— Не волнуйся, — заметила Ангелина Ивановна, — вот-вот подвезут эту самую бульбу из средней полосы России.
Сказала — и опять к своим мыслям. Не могла забыть: позапрошлой ночью, на перроне, раненый ножом — лежал, бедный, зажал рукой живот, на руке, на всех пальцах, — кровь, а сейчас ведь не война, сейчас мирное время... Не могла забыть и сотрудника милиции, который расспрашивал об этом раненом, о парнях, что звонили от дежурного по станции... Сегодня слышали: умер раненый. Она уже рассказывала об этом Анне Васильевне, но, видимо, до конца не выговорилась.
— Горе-то какое родственникам, — сказала она сейчас, продолжая вслух свои рассуждения. — Это ведь надо...
Сенька не понял, о чем речь.
— Кому горе-то, тетя Ангелина?
— Парня ножом убили. В нашу смену было...
— А, это всем известно... И ты говорила.
— Говорила... Ищут теперь преступника, и к нам заходили из милиции.
— A-а, ищут, — пренебрежительно махнул рукой Сенька. — Ищут, но не найдут. — Чуть поколебался. Похвалился: — А мой знакомый помощник машиниста знает, кто убил.
— Этот поммашиниста — Шамов, твоя любовь? — спросила Ангелина Ивановна, не поднимая глаз от дыни, которую разрезала в эту минуту.
— А хотя бы и он. Я с ним дружу.
— Он что, сам видел?
— Говорит, видел.
— Милиции рассказал об этом?
— Он что, дурной?
— То есть, как ты сказал? — строго посмотрела тетка. Неторопливо положила нож рядом с дыней.
Сенька знал: сейчас с теткой лучше не заводиться. И все же повторил:
— Я сказал: «Он что, дурной?»
— Это почему же?
— А ты не знаешь, как таскают свидетелей?.. И на кого нарвешься. А то скажешь — дружки того пришьют тебя, чтоб следующий раз не вертел языком...
Ангелина Ивановна поднялась из-за стола.
— А ну, мой руки, пошли, — скомандовала она Сеньке.
— Куда? — удивился тот. — Мне через полчаса на работу.
— Я позвоню твоему начальству... А пойдем в милицию.
— Это зачем?
— Как «зачем?» Расскажешь, как и что тебе говорил твой приятель Шамов.
— Зачем мне это нужно?.. И мы ведь так, вдвоем говорили...
— Ах, тебе не нужно? — глаза Ангелины Ивановны сузились, побелели. — Тебе, комсомольцу, не нужно? Не модно, да?
— Геля, охланись, — ввязалась Сенькина мать.
— Нет, Анюта, не охланусь. Да какой же он комсомолец?..
— А чего Сенька?.. Несмышленыш ведь...
— Брось, Анюта, не криви душой. Придумала — «несмышленыш». — И Сеньке: — Собирайся, идем в милицию. А не пойдешь — одна схожу. А потом — в вашу комсомольскую организацию, все скажу, настою, чтоб гнали тебя в шею из комсомола — болтать только умеем... И поммашиниста тебе не быть: на транспорте не нужны трусы и слизняки, так и знай...
— Нет, Геля, не пущу я его, — поднялась из-за стола и Анна Васильевна. Губы ее дрожали. — Не хочу оплакивать своего сына, не хочу, чтоб ему ножик в бок!..
— Ты что, Анюта? Совсем потеряла разум? — опешила Ангелина Ивановна. — На тебе лица нет.
— Не пущу!
Ангелина Ивановна поморщилась.
— Ладно, не кричи... Сейчас пойду, возьму материальчик ему на пеленки.
Анна Васильевна заплакала, пошла в спальню.
— Сумасшедшая — ты, ты...
— Ладно уж, какая есть...
Ангелина Ивановна, не глядя на Сеньку, пошла к вешалке.
— Тетя Ангелина, — тихо сказал Сенька, — сейчас или... Пойдем.
Капитан Кучеренко
Младший брат Рахима, Булат, нагловато поглядывал по сторонам. Кучеренко уловил это и не сразу предложил сесть — пусть почувствует, где он находится. Достал сигарету, закурил.
— А несовершеннолетним не предлагаю, — сказал с холодной усмешкой, подчеркивая слово «несовершеннолетним». Повременил, потом указал на стул.
Парнишка уселся. С лица несколько сошла нагловатость. И все-таки он бросил недружелюбно:
— Чего арестовали?
— Арестовали? — переспросил Кучеренко. — Может, пока пригласили на беседу?
Булат чуть отвернулся. И сразу бросилось в глаза: у него, у Булата, и у Розы, его сестренки, одинакового рисунка губы, нос.
— Пускай пригласили, — не сдавался парнишка. — А почему? Что я сделал?
— Что ты сделал — узнаем, если сделал. А пока пригласили по другому поводу... Тебе уже скоро семнадцать, а ты не работаешь и не учишься. Почему?