— Я тебя раздражаю? — Ахнула, не желая видеть между строк и слушать сердцем.
— Не меня — фантазию. А она в раздражённом состоянии рисует картинки, которые я бы хотел оставить при себе.
— Ты оставил меня совершенно одну, и теперь я не уверена, что это так уж плохо.
— Дразнишь меня сейчас?
— Дразнить тебя раньше нужно было. Сейчас просто констатация факта.
— Я против подобных фактов.
— Да, да, а ещё маму сослал…
— Хотел поговорить с тобой без свидетелей. А ещё мне казалось, что встреча пройдёт несколько иначе. — Андрей остановился в шаге от меня, окинул задумчивым, плохо читаемым взглядом.
— Мне порадовать тебя сейчас, распахнуть объятия?
— Прикусить язык будет достаточно. — Странно пробормотал Андрей.
— Ещё один побочный эффект. — Хмыкнула я язвительно. — Я сейчас о взрослении. — Напомнила о больной теме и Андрей не менее язвительно, чем я хмыкнула, улыбнулся.
— Взросление, вообще, сложная штука. И побочных эффектов оказалось больше, чем хотелось бы. — Странно прищурился он и обвёл языком пересохшие губы. А я это его действие уловила. Плечи расправила, под голодный взгляд подставляясь.
— Я чего-то о себе не знаю? — Уточнила игриво и в огромное зеркало глянула. Андрей говорил о том, что видит.
Это был незнакомый ему прежде огонёк в глазах, и улыбка, что заставляла задуматься о возможных последствиях общения. Это было абсолютное понимание собственной власти над мужчинами. Ведь не внешность Андрей имел в виду, с просьбой подождать, пока повзрослею. Не внешность, не физическое строение. Он хотел, чтобы изменилось моё восприятие мира. Вот я и выросла, как ему хотелось. Он это понял. И я это поняла. Не оттого ли какое-то странное напряжение зародилось сейчас между нами? Не оттого ли смотрит он так, что всё внутри закипает от предвкушения?..
— Я скучал. — Хрипло выдал Андрей, делая последний разделяющий нас шаг.
— И я скучала. — Совершенно беспомощно проронила я и первой обняла его. И теперь всё было иначе, а, может, просто всё было…
Мы были слишком близки, чтобы однажды просто забыть об этом. Мы были слишком похожи, чтобы вдруг избрать разные пути. Мы любили друг друга уже отнюдь не детской любовью и с готовностью перетянули это чувство в тот новый этап, который должен был послать испытания. Общие желания, одно на двоих стремление, одинаково горящие взгляды и однобокие прорехи в восприятии мира. Мы были вдвоём, совершенно искренне забывая о существовании ещё кого-либо, мы дышали одним воздухом перемен и наслаждались каждой минутой, проведённой вместе. И ещё кое-что… больше Андрей не смел оставлять меня одну надолго. Это ведь о чём-то говорит, правда?
Глава 4
Воспоминания вызвали улыбку. Запахи, обстановка, эмоции — зародили тепло внутри. А ещё горько было признать, но Андрей прав: она струсила. В тот самый момент, когда поговорить с ним не захотела. Прежде подобного себе не позволяла… теперь не чувствовала опоры рядом и проявила слабость. Вдруг захотелось начисто стереть любые воспоминания и начать жить заново. Вот только как? Так, как научилась в последний год? С опаской оглядываясь назад, с сомнением подходя к телефонной трубке… Потому Андрей и появлялся всякий раз без предупреждения — знал, что Рита непременно сбежит.
За окном нерешительно наступал вечер, а она всё стояла и смотрела, пытаясь дольше задержаться в таком уютном и понятном для себя мире воспоминаний. Вечернее море она тоже любила. В тот самый момент, когда многочисленные отдыхающие, вконец утомившись на жарком южном солнце, спешили занять вакантные места в залах бесчисленных кафе и ресторанов, местная молодёжь заполоняла побережье. И море тогда казалось тёплым-тёплым. Андрей говорил, так случается потому, что на улице селилась прохлада, Рите же больше нравилась версия о том, что это песок, который весь нескончаемо долгий день копил энергию солнечного света, наконец, принялся её отдавать. Ведь купаться в энергии солнечного света куда приятнее, чем в обычной, взбаламученной многочисленными страждущими водице. Вот и сейчас, с неохотой глянув на перетянутый дорогой кожей чемодан, Рита поёжилась, будто от холода, и ступила ближе к старому шкафу, дверцы которого скрывали за собой забытое прошлое. Выбрав излюбленный, а оттого явно видавший виды сарафан, легкомысленного вида купальник, она направилась в ванную, чтобы смыть с себя налёт усталости, дорожной пыли, такого чуждого в родных стенах макияжа. Будто родилась заново. Молодая, притягивающая вызывающей красотой, пульсирующей внутри неуёмной энергией. Такой она и самой себе нравилась. Такой она запомнилась родному городку, местным жителям, такой её любил видеть Андрей… В последние годы улыбаться собственному отражению в зеркале отчего-то не хотелось.