— Я не одобряю этот выбор, — поспешно сказал Дион. — В Александрии влияние имеют не только философы, но и астрологи. Именно гадатели по звездам заявили, что пришла пора, когда Египтом должна править женщина птолемеевской крови.
— Мне кажется, ты слишком строго судишь царя Птолемея, учитель, — осторожно заметил я. — Всю свою жизнь он видел, как Римская империя проглатывала царство за царством — когда силой оружия, когда интригами. Его собственное положение всегда было достаточно шатким. Он должен понимать, что сумел столько времени продержаться на троне только потому, что римляне никак не могут договориться между собой, кому достанется главная награда, когда Египет будет наконец покорен. Мне кое-что известно об этом, учитель. Нельзя жить в Риме и совершенно ничего не знать из того, о чем говорят на форуме. За то время, что Птолемей правил вашей страной, в сенате несколько раз поднимался вопрос о мнимом завещании Александра II с целью предъявить римские права на Египет. Лишь мелкие раздоры и соперничество внутри самого сената помешали этим планам осуществиться. Я помню, как во время консульства Цицерона Цезарь и Помпей пытались организовать совет правителей, который отвечал бы за покорение Египта; Цицерон сразил этот законопроект наповал в одной из своих блестящих речей, предположив, Как всегда многословно, что Цезарь и Помпей в конечном итоге сами попытаются сделаться царями. А теперь Цезарь и Помпей устроили дело так, что царь Птолемей напрямую платит им деньги.
Взволнованный Дион собрался заговорить, но я поднял руку, сдерживая его:
— Послушай меня, учитель. Если Птолемей потакает желаниям римлян для того, чтобы остаться у власти, даже если он платит за эту привилегию серебром, лишь бы держать римлян в узде, как ты можешь ставить ему это в вину? До сих пор тем или иным путем ему удавалось уберечь от римлян Александрию и царский дворец. Я вижу в этом признак того, что царь Птолемей обладает бо́льшим дипломатическим опытом, чем ты пытаешься ему приписать.
— Он слишком далеко зашел в потакании римлянам, — упрямо сказал Дион. — Имеет ли значение сам факт их прямого вторжения в страну, если они пользуются царем Птолемеем как своим личным сборщиком налогов, выжимающим из народа последнее?
— Может быть, хотя мне кажется, что здесь есть противоречие. Почему вам так ненавистна мысль о римском правлении, если собственных правителей вы презираете?
Дион вздохнул.
— Потому, что цари из династии Птолемеев, что бы там ни было, правят Египтом по воле народа. Когда они правят плохо, народ поднимается на бунт и свергает их. Когда они правят терпимо, народ спокоен. Подобная система далека от совершенства, каким Платон наделил свою идеальную республику, но она устраивает народ Египта вот уже несколько сотен лет. С другой стороны, если Египет станет римской провинцией под управлением римского наместника, его жители превратятся в простых подданных Рима и потеряют всякое право голоса относительно своего будущего. Мы должны будем принимать участие в войнах, которые не мы затевали. Вынуждены будем подчиняться законам, продиктованным нам сенатом, в котором заседают богатые римляне, живущие слишком далеко от Александрии, чтобы прислушиваться к жалобам ее народа. Мы станем всего лишь очередным аванпостом Римской империи, глядя на то, как наши богатства превращаются в римскую добычу. Наши статуи, ковры и произведения художников будут украшать дома римских богачей; наша пшеница пойдет на потребу римской черни, и вряд ли нужно говорить, что плата, которую мы за это получим, будет далека от справедливой. Египет — великая и свободная страна; мы никогда не примиримся с положением римских подданных. — Дион глубоко вздохнул. Слеза блеснула на его щеке, и величие в выражении его лица странным образом казалось еще сильнее от того, что женская косметика покрывала его загоревшую сморщенную кожу. Нелепый костюм не мог скрыть глубины его переживаний.
— Но это все, простите за каламбур, сплошная философия, — вежливо произнес Тригонион с озорством в глазах. — Если прежний царь Александр II действительно оставил завещание, По которому Египет отходит к Риму…
Дион взорвался, перебив его:
— Ни один человек в Египте не верит в подлинность этого так называемого «завещания», потому что еще никто в Риме не смог предъявить его! Завещание Александра II — фикция, простой предлог, необходимый римскому сенату, чтобы вмешиваться во внутренние дела Египта, средство растоптать любого, кто станет править нашей страной. «Ты можешь пользоваться моментом, — говорят они, — но помни, что без нашего одобрения власть твоя незаконна, а сам ты — всего лишь самозванец, потому что Египет был отдан нам нашей марионеткой Александром II и мы в любую минуту можем установить над ним свое господство». Они размахивают в воздухе воображаемым куском пергамента и называют это завещанием. Царь Птолемей глупец, что согласился играть в эту игру, основанную на лжи. «Друг и союзник», где уж там! Дощечка на Капитолии должна гласить: «Дудочник и дурачок римского народа».