Они остановились на улице перед входом на отдельную лестницу, ведущую в квартиру Целия. Целий забарабанил в дверь, и пока они ждали спускавшегося раба, до меня донеслись обрывки их разговоров. Услышав, как Целий назвал имя Асиций, я вздрогнул. Наверное, подумал я, мне просто почудилось, и я принял за него случайный вздох или шепот; я как раз вспоминал, что говорил об Асиции Дион, и, должно быть, связал его имя с похожими звуками. Но затем я снова услышал, как Целий сказал:
— Асиций, ты осел, ты чуть было опять не провалил все дело! Два промаха подряд!
— Я? — вскричал другой. Я не мог разглядеть его в темноте, но он казался мне таким же, как Целий, высоким и широкоплечим. Речь его была нечеткой, одни слова он выкрикивал, другие бормотал еле слышно, так что до меня долетали лишь обрывки: — Я не тот, кто… а ты даже не сказал, что нам придется… и потом, найти… уже!., и в таком виде… да ну вас всех к Аиду, Целий, и тебя, и этого несчастного египтянина…
Дверь заскрипела и отворилась. Целий и его приятель шагнули одновременно и столкнулись в проходе. Что-то звякнуло о плиты мостовой; лунный свет отразился на стальном лезвии. Целий повернулся, наклонился и поднял кинжал, который он выронил. В этот момент он поднял взгляд и увидел меня, стоявшего в тени на другой стороне улицы.
Он прищурился с пьяным видом, пытаясь понять, человек я или видение. Я затаил дыхание. Он медленно шагнул в мою сторону, сжимая в руке кинжал.
— Ну куда, Аид тебя забери, ты опять пропал? — застонал Асиций. — Ну давай, Целий, тут такой холод! Ты обещал, что согреешь меня!
— Заткнись, — хрипло пробормотал Целий. Он уже почти пересек улицу, не спуская с меня глаз.
— Целий, что… Там кто-то есть?
— Заткнись, Асиций!
Ночь была такой тихой, что они, я подумал, слышат, должно быть, удары моего сердца. Кинжал в руке Целия сверкал в лунном свете. Он подошел еще ближе и споткнулся о бордюрный камень. Я вздрогнул.
— Это всего лишь я, сосед, — произнес я сквозь стиснутые зубы.
— Всего лишь — ты, Гордиан! — Целий ухмыльнулся и опустил кинжал. Я вздохнул с облегчением.
— Это кто? — требовательно спросил Асиций, шатаясь позади Целия и засовывая руку под тунику. — Какие-то проблемы?
— Да нет, нет, — сказал Целий. В лунном свете, с улыбкой на губах, он был похож на Аполлона, вырезанного из мрамора. — Похоже, ты не собираешься искать неприятностей сегодня ночью, сосед?
— Вышел погулять, — сказал я. — Завтра утром уезжаю. Не могу уснуть.
— Холодновато для прогулок, верно? — спросил Асиций.
— Тебе же холод не мешает, — ответил я.
Асиций заворчал, но Целий хлопнул его по плечу и рассмеялся.
— Иди домой и как следует выспись, Гордиан! В такое время по ночам бродят лишь недобрые люди. Пойдем, Асиций. Пришло время согреть тебя. — Он обнял своего приятеля за плечи и потащил его обратно к своему дому. Они исчезли внутри, и дверь с грохотом закрылась.
Из дома доносились приглушенные голоса и тяжелые шаги на лестнице. Затем звуки быстро стихли, и на пустынной улице воцарилась почти невероятная тишина. Внезапно холод проник под плащ, заставив меня задрожать. Я направился к своему дому, шагая быстро и осторожно. Все вокруг было залито мягким желтовато-серым цветом, перемежавшимся с бездонно-черными тенями. Холодный лунный свет обратил весь мир в камень.
Я скользнул обратно в постель. Я мог бы не спать еще долго, вглядываясь в невидимый потолок, но Вифания перевернулась и прижалась ко мне, свернувшись калачиком, и я почти сразу же погрузился в сон.
Как мы и договаривались, мой сын Экон зашел за мной еще до рассвета. Белбон вывел из конюшни лошадей, и мы втроем пустились в путь по тихим серым улицам просыпающегося города. Мы выехали на Фламиниеву дорогу и покинули Рим через Фонтинские ворота, оставив за плечами опасности и козни большого города, по крайней мере на время.