— Да, но согласно Целию, жены Бестии этот яд не глотали.
— Что-то я не понимаю.
— По словам Целия, если аконит касается гениталий женщины, то она умирает в течение дня.
Я вскинул брови. При всей моей искушенности в ядах подобные сведения были для меня новостью, и я не знал, как к ним относиться.
— Возможно, то, что говорит Целий, и правда, хотя мне хотелось бы узнать, каким образом кто-то смог открыть столь любопытное явление. Впрочем, я уверен, что мало найдется такого, чего Марк Целий не знал бы о женских гениталиях.
— Ха! — глаза Вифании блеснули. — Даже Цицерон не нашелся, что ему ответить.
Я поднял руки ладонями вверх, сигнализируя о своем поражении.
— Итак, Целий обвинил Бестию в том, что тот отравил своих жен посредством… — я не закончил предложения. Похоже, никакого деликатного способа для этого не было.
— Он не обвинял Бестию напрямую. Рассказав о свойствах аконита и дойдя до степени лихорадочного негодования, Целий указал пальцем на Бестию и закричал:
«Судьи, я указываю не пальцем вины, я указываю на виновный палец!»
Я поперхнулся просом.
— Невероятно! Я уже начал было думать, что римские ораторы уронили свое искусство до крайнего уровня непристойности и дурного вкуса, как тут является новое поколение, опускающее стандарты еще ниже. «О, Минерва, — добавил я про себя, бросая взгляд через окно на статую в саду, — защити меня от судебных разбирательств!» «Я указываю на виновный палец». Ха!
Вифания поднесла к губам чашу с вином, приправленным медом.
— Тем не менее Бестия был оправдан, равно как и палец, и все остальное.
— Полагаю, Цицерон не пожалел блеска в своей речи.
Она пожала плечами.
— Я не помню.
Речь Цицерона произвела бы на нее большее впечатление, подумал я, если бы произносивший ее оратор был так же молод и хорош собой, как Марк Целий.
— Значит, Фортуна улыбнулась Луцию Кальпурнию Бестии.
— Но не его женам, — сухо ответила Вифания. В глазах ее мелькнуло что-то вроде гнева, но затем на губах вновь возникла улыбка. — Кстати, разговор о Целии напомнил мне еще о кое-каких слухах, которые ходят на форуме, — сказала она.
— Целий опять в чем-то замешан?
— Нет, на этот раз его домохозяин.
— Понятно. Какое новое безобразие устроил Публий Клодий?
Клодий владел трехэтажным домом на нашей улице, в котором Целий снимал себе жилье. Тридцати с небольшим лет и безупречного патрицианского происхождения, Клодий в последние годы заставил себя бояться, заработав репутацию возмутителя черни, ловко использующего настроения толпы. Это он, будучи трибуном, явился неофициальным вдохновителем римской экспансии на Кипре, необходимой для финансирования его плана по раздаче хлеба римской бедноте. Будучи когда-то в дружеских отношениях с Цицероном, он почти в одиночку запустил в действие механизм, приведший к изгнанию знаменитого оратора, и считался теперь самым отъявленным врагом Цицерона. В политике Клодий придерживался тактики грубости, отличаясь безжалостностью и зачастую жестокостью. Подобно тому как люди типа Целия ломали всякие границы допустимого в ораторских выступлениях на суде, люди вроде Клодия переступали всякие пределы в деле политического запугивания. Неудивительно, что отношения этих двоих простирались дальше, чем принято между хозяином жилья и его арендатором. Они часто становились политическими союзниками, будучи к тому же соединены и более личными отношениями. Ни для кого не было секретом, что Целий являлся любовником или по крайней мере одним из любовников овдовевшей старшей сестры подстрекателя городской черни Клодии.
— Ну, сама я этого не видела, но слышала, как об этом рассказывали на рыбном рынке, — произнесла Вифания с видимым удовольствием. — Говорят, что Помпей шел по форуму со своей свитой, направляясь к началу какого-то судебного разбирательства.
— Не о разбирательстве ли по поводу обвинения Милона, сторонника Помпея, в нарушении общественного порядка идет речь?
Вифания пожала плечами.
— С Клодием в качестве обвинителя? — добавил я.
— Да, пожалуй, потому что Клодий как раз находился там с большим количеством своих сторонников, в числе которых, по-видимому, было много отъявленных забияк.
Назвать печально известную шайку смутьянов под предводительством Клодия «забияками» означает недооценить их. Речь идет о хорошо вооруженных представителях низших слоев города, часть из которых служила Клодию за деньги, другие имели перед ним обязательства иного рода, а третьи присоединились к нему добровольно, чтобы удовлетворить свою страсть к насилию.