Увидев его улыбку, Антуанетта сразу же все поняла. Он все еще имел над ней власть, и она это хорошо осознавала. Но она понимала, что ей лучше скрыть растущее чувство негодования и обиды. С чемоданом в руке она шла по направлению к лестнице, чувствуя, что он следит за каждым ее движением.
Антуанетта вошла в комнату родителей и со стуком опустила чемодан возле двери, стараясь не смотреть на постель, которую он теперь будет делить с ее матерью. Потом она спустилась на кухню и, словно в оцепенении, наполнила чайник и поставила его на плиту. На ум начали приходить воспоминания о тех днях, когда она использовала этот ритуал приготовления чая, чтобы подольше потянуть время.
Затем ее мысли перекинулись на мать. Ругая ее про себя, она мысленно задавала ей вопросы, на которые жаждала получить ответ: «Мама, как ты можешь подвергать меня такой опасности? Неужели ты меня совсем не любишь? Разве годы, проведенные вдвоем, только ты и я, ничего для тебя не значат?»
И теперь ей был известен ответ.
Свист чайника отвлек ее от мрачных мыслей. Антуанетта залила чайные листья кипятком. Помня буйный нрав своего отца, не любившего долго ждать, она торопливо поставила на небольшой поднос две чашки, миниатюрный молочник и сахарницу и аккуратно понесла в гостиную. Опустив поднос на кофейный столик, она стала разливать чай, помня о том, что сначала нужно добавить молока, а потом положить две ложки сахара, как любил отец.
— Ну, Антуанетта, твой чай по-прежнему хорош. А теперь скажи-ка, скучала ли моя девочка по своему отцу?
Она вздрогнула от воспоминаний о том времени, когда он постоянно мучил ее подобными вопросами, на которые ей никогда не удавалось найти подходящий ответ. Они лишь смущали ее и подрывали ее уверенность в себе.
Антуанетта не успела ответить, как раздался громкий стук в дверь. Джуди залаяла, и Антуанетта на миг забыла о своих муках. Ее отец не собирался покидать удобное кресло, ясно дав дочери понять, что ей самой придется открывать дверь.
Почувствовав облегчение от того, что ей не нужно отвечать на вопрос, она подошла к входной двери и открыла ее. На пороге стоял мужчина средних лет хрупкого телосложения. Его редеющие рыжеватые волосы были зачесаны на правую сторону, а в светло-серых глазах, смотревших из-под очков в золотой оправе, не было ни искры тепла. Хотя темный костюм незнакомца был частично скрыт под габардиновым макинтошем кремового цвета длиной в три четверти, Антуанетта могла разглядеть аккуратный узел галстука в полоску под воротничком белоснежной рубашки.
Ей никогда раньше не приходилось видеть этого человека. Удивленная визитом незнакомца, она смущенно улыбалась и ждала, когда он заговорит. Он окинул ее сверху вниз ледяным взглядом и в ответ на ее пытливое выражение лица открыл тонкий бумажник. Затем поднес его к глазам Антуанетты, чтобы она могла увидеть удостоверение, и наконец заговорил.
— Здравствуй, — холодно произнес он. — Я из социальной службы. Ты Антуанетта?
Снова это имя, которое она ненавидела. Этим именем называли ту девочку, которой она больше не желала быть. Имя, которое она не слышала с тех пор, как ее отца посадили в тюрьму, в день его освобождения снова зазвучало в ее ушах. Каждый раз, услышав «Антуанетта», она чувствовала, как личность по имени Тони постепенно исчезает. Улышав свое имя из уст отца, Антуанетта возвращалась в прошлое и снова превращалась в четырнадцатилетнего испуганного подростка, каким она была, когда его посадили. А теперь и этот незнакомец называл ее прежним именем. У нее появилось плохое предчувствие, и она озадаченно взглянула на него. Что нужно социальной службе сейчас? — удивлялась Антуанетта. Они и раньше не сделали почти ничего, чтобы помочь ей.
— Я могу войти? — спросил мужчина. И хотя его слова звучали как вопрос, по тону и выражению лица это больше походило на приказ. — Мне нужно поговорить с тобой и твоим отцом.
Она кивнула и отошла в сторону, чтобы он мог пройти в гостиную. Работник социальной службы с явным отвращением окинул взглядом мирную картину их чаепития. Антуанетта увидела его реакцию и тотчас же почувствовала его антипатию к себе, но, будучи вежливой девушкой, все же предложила ему чаю, от которого он презрительно отказался.
Этот человек пришел не за тем, чтобы помочь ей. Она знала, что он уже провел свой собственный суд над ней и признал ее виновной.
Она села на стул с твердой спинкой и положила руки на колени, чтобы не было видно легкой дрожи, которая предательски выдавала ее нервозное состояние. Посетитель занял оставшийся стул. Он аккуратно поправил штанины брюк у колен, чтобы не разгладились отутюженные стрелки, показав при этом носки и белые лодыжки над ними. Антуанетта заметила, что, несмотря на этот суетливый маневр, сквозь ткань брюк проглядывали острые колени. Его ноги, плотно сдвинутые, были обуты в черные ботинки, такие блестящие, что, казалось, он мог увидеть свое отражение в них, когда завязывал шнурки.