— Что ты тут разболтался!..
И Джуаншер ушел.
Мама вернулась домой поздно. Заплаканная, глаза припухли.
— Как Гела? — кинулся я к ней.
И опять бабушка вмешалась, я видел, она нарочно наступила ногой маме на ногу.
— Хорошо, — ответила мама.
— Я должен повидать его! — сказал я и стал искать туфли.
— Не пропустят тебя к нему, — сказала мама.
Тут уж я не сдержался — всхлипнул. И мама заплакала.
В это время явился отец и так накричал на нас, что котенок юркнул под кровать.
— Ночевать сегодня не приду, — сказал отец, хлопнул дверьми и ушел.
— Пошел дядю Мишу уговаривать, чтоб сделал Геле операцию, — объяснила мама.
Мой дядя — профессор. Всем нашим родственникам и соседям он делает операции. Палец у кого-нибудь заболит — и тут же спешат к моему отцу: скорей, помоги! Отец сначала сердится, потом засмеется, скажет только «эх-эх» и идет к брату.
Я выпил чаю и лег. В полусне мне еще больше стало жаль Гелу, и такой страх охватил! Я вертелся-вертелся в постели, никак не мог уснуть, а когда уснул, Гелу увидел: во сне мы гоняли мяч в нашем дворе, играли без конца…
Утром я долго просил и папу и маму взять меня повидать Гелу, но так и не уговорил их. Я обиделся и отказался есть. Хорошо еще, что отец не слышал, а то он знает, чем лечить отсутствие аппетита. Он лишних слов не тратит — вместо стакана молока литр заставит выпить. И попробуй не выпить!
Когда отец выходит из себя, бабушка Гитлера клянет:
— Он испортил ему нервы, окаянный!..
Бабушка постлала на полу белое полотно, на полотно — одеяло и принялась простегивать его. Я прилег на тахту. И все думал о Геле: как он теперь? Наверное, нога очень болит…
На веранде послышался голос отца, он разговаривал с нашей маленькой соседкой Мзией.
— Что ты играла, Мзия?
— Шумана, дядя Котэ, Шумана играла.
— Ишь ты, — весело сказал отец, — от горшка два вершка и уже: «Шумана, дядя Котэ, Шумана играла!» — передразнил он тоненьким голоском.
Я вскочил, сразу от сердца отлегло: раз отец в веселом настроении, значит, дела у Гелы хороши.
Он вошел в комнату, бормоча про себя:
— А хорошо играет, чертенок…
И похлопал меня по плечу.
— Гела держится молодцом, сынок, хорошо перенес операцию.
Я просиял.
— Правда, пап?
— Правда, сынок, неужели обманываю? — И спросил еще: — Обрадовался?
Я уехал в Манглиси, так и не повидав Гелу. Несколько раз я пытался попасть в больницу, да кто меня пропустит. Вахтер так строго смотрел на меня, словно он, а не мой дядя был профессором.
По субботам отец приезжал к нам в Манглиси. И каждый раз говорил, что Гела поправляется, ему лучше. В одно из воскресений он взял меня с собой в Тбилиси. Мы накупили книг, фруктов. Соседи наши пошли с нами в больницу. Я положи гостинцы на тумбочку у кровати Гелы. Я склонился к Геле и обнял его. Нога у него была в гипсе, а под ноги подложены две подушки.
— Почему так долго не приходил? — упрекнул меня Гела.
А что я мог ответить?.. Наговорились мы с ним вдосталь: о футболе, о школе, о товарищах…
…Через месяц Гелу выписали из больницы и отвезли к дедушке в Кахети.
В то лето наши удочки провалялись в чулане.
В конце августа мы вернулись из Манглиси.
Бабушка от радости сама не своя была. Наш котенок вот такой стал, говорит, и показала мне какой! Когда я был меньше, она все обо мне говорила, а теперь котенок да котенок!
— Что ж, хороши у вас с котенком дела, — усмехнулся отец. — Когда будем справлять ему день рождения?
Бабушка обиделась.
Оказалось, отец купил уже учебники и мне и Геле.
Я вынес на веранду свой разболтанный велосипед и слышу: Гела кличет меня. А я-то думал, он еще в деревне. Оглянулся и вижу: поднял костыль и кричит во весь голос:
— Приехал уже? Здравствуй!
Я швырнул велосипед и бросился к нему. А через час мы уже выложили друг другу все, что только могли, все, что видели и слышали за лето.
С тех пор прошло два года. Три раза Геле меняли костыль.
Вся школа любит Гелу. И раньше любила, пока он ногу не сломал. Сказать, что меня все любят, будет ложь. Гела особенный: никого не задирает, не обижает. Не то что я: чуть мне не так скажут — сразу стукну, без долгих разговоров. Гела учится на пятерки, а я на четверки.
В прошлую четверть я собирался стать отличником, но сорвался. И представляете, на чем. Прямо со злости лопаюсь — на географии. Надо же — на географии! И ведь всего одну четверку получил! Но так не вовремя — нового велосипеда лишился из-за нее. Теперь уж отец не купит… Говорит, уговор есть уговор.
Не стану описывать, как встретила школа Гелу, когда увидела его на костылях. Скажу одно: у преподавателей слезы на глазах навернулись, и вместо Гелы меня наставляли: ну, смотри теперь…