— Никаких сделок.
— Ну и заразой же ты бываешь, — сказала она.
— Не подлизывайся, — съязвил я в ответ.
— Одно желание, — сказала Марни. — И все. Давай. Одно желание — и я заткнусь. И не буду говорить о зубе до конца дня.
Я повернулся к ней.
— А может, до конца недели?
— Заметано.
— Если мы загадаем одно желание, ты обещаешь не произносить слово «зуб» до конца недели? Подними руку и поклянись.
— Клянусь, — сказала Марни. — Только желание должно быть стоящим.
— По рукам. Уговор дороже денег, — подытожил я. Мы остановились возле «Вселенной обуви». Я снял кожаный шнурок через голову и поднял зуб перед собой.
— Дай мне загадать, — попросила Марни. Она попыталась выхватить у меня зуб, и я уронил его.
— Отойди, — скомандовал я. Нагнулся. Зуб угодил в какую-то лужицу на полу. Наверное, кто-то пролил «Фанту».
Я поднял его и протер рукой.
— Поехали, — сказал я.
Глаза Марни горели нетерпением. На лице застыла взволнованная улыбка.
Я набрал в грудь побольше воздуха:
— Хочу, чтобы во «Вселенной обуви» нам с тобой бесплатно дали по паре самых шикарных кроссовок!
Подождал. И понял, что до сих пор не дышу.
Послышалось жужжание. Казалось, гудит разъяренный пчелиный рой.
Только через несколько секунд до меня дошло, что жужжание издает зуб. А потом он задрожал у меня в руке. Сильнее… сильнее… пока рука не заныла.
— Что? — растерянно выдохнул я.
Ослепительная вспышка полоснула меня по глазам, заставив зажмуриться.
Закричала Марни.
Вокруг меня бушевал мощный электрический разряд.
Я даже не сознавал, что пляшу. Все мое тело извивалось и корчилось в безумной электрической пляске.
Мои руки беспомощно взметнулись над головой. Ноги выписывали лихие коленца.
Оглушительное жужжание больше не окружало меня. Теперь оно звучало у меня в голове. Словно тысячи пчел, жужжа, таранили мой мозг… бились в него, заставляя меня плясать в мучительной агонии.
А потом не было ничего. Лишь безмолвная тьма.
Постепенно мои глаза наполнялись светом. Как будто кто-то медленно поднимал с моего лица плотную штору.
Я услышал собственный стон. Голова раскалывалась. Я чувствовал, как кровь стучит в висках.
Я закрыл глаза, и перед ними замелькали красные огненные вспышки.
— Энди? — окликнул меня незнакомый голос откуда-то издалека.
Красные всполохи выцвели до серого.
— Энди? Ты очнулся?
Я заморгал, ослепительный свет опять резанул глаза. Почему так болит голова? Почему ломит все тело?
Кажется, я чувствовал каждую косточку в своем теле.
— Глаза открыл, — сообщила какая-то девочка. Марни?
— Приходит в себя. — Еще один голос, и тоже далекий. Мама?
Меня всего передернуло. Рот с булькающим звуком приоткрылся.
Я попытался сесть. Но голову сразу пронзила такая боль, что я снова повалился на спину.
— Где я?
Неужели это мой голос? Такой сиплый и шелестящий…
Я еще несколько раз моргнул. Увидел красную люстру. А потом — зеленые занавески, колышущиеся на ветру из открытого окна.
Моя комната?
Нет. Цвета другие. Нет у меня ни красной люстры, ни зеленых занавесок.
Передо мной возникла пара карих глаз за темными стеклами очков. Редеющие каштановые волосы. Пышные усищи.
— Здрасте, — проговорил я. — Где я?
— Ты что, не узнаешь меня? — удивился незнакомец. — Я же твой папа.
Я поперхнулся:
— Мой папа? Нет, вы не мой папа.
— Дай ему отдышаться, — сказала какая-то женщина и оттащила мужчину от моей кровати.
Я снова застонал. Марни с бледным и напряженным лицом сидела у моей постели.
— Марни… где я? Кто все эти люди? — спросил я.
— Это твои родители, — прошептала она.
— Да я их впервые вижу! — воскликнул я.
— Ты только не волнуйся. Ты цел и невредим, — сказала женщина и провела мне по лбу теплой ладонью, убирая волосы.
— Тебя неслабо шарахнуло током, — сказала Марни. — В торговом центре.
Мужчина повернулся к женщине.
— Может, у него мозги спеклись? — спросил он громким шепотом. — Может, они спеклись?
— Они считают, что у тебя мозги спеклись, — сообщила Марни.
— Нет! — крикнул я. И тут же скорчился от нового приступа боли. — Мозги у меня в порядке. Но я не знаю этих людей!
Откуда ни возьмись появилась какая-то мелкая белобрысая девчонка и вперилась взглядом мне в лицо.
— Энди, ты что, прикалываешься? — спросила она.
— В смысле, «прикалываюсь»? Ты еще кто такая? — воскликнул я.