Меня захлестнуло волною паники. Я не мог дышать. Я ничего не соображал!
— Энди, в чем дело? — спросила Марни.
— Зуб, — выдавил я. — У меня его нет. Должно быть, он выпал у меня из руки, когда я стал невидимым.
Повисла долгая, напряженная пауза. Потом Марни прошептала:
— У тебя его действительно нет?
— Он… он, должно быть, упал на пол гаража, — проговорил я. — Он… в гараже!
— Ну так сходи принеси его! — рявкнула Марни. — Давай! Живее!
— Я? — вскричал я. — Почему это должен делать я?
— Это твой зуб! — крикнула Марни.
— Ха! — бросил я. — Хорошенькое дельце! Как шкурой рисковать, так он сразу мой, да?
— Ну прости, — сказала Марни. — Прости, что вела себя, как последняя сволочь. Но ты должен сходить за зубом, Энди. Иначе мы останемся такими навечно!
Я сделал несколько дрожащих шагов к двери черного хода. Собака не может меня видеть, убеждал я себя. Но чтобы добраться до гаража, мне придется пройти мимо нее.
— Ты беги, — напутствовала Марни. — Пробеги мимо нее. Ты сможешь, Энди. Ты должен!
Поджилки у меня тряслись так, что я не то что бежать — идти мог с трудом. Я сделал еще один глубокий вдох.
И выскочил прямо через дверь на заднее крыльцо.
Как только я оказался снаружи, собака вскинула голову. И поднялась на ноги.
Черт. Все это время она, оказывается, была настороже. Она свирепо зарычала. Затем угрожающе опустила голову. И с ревом бросилась в мою сторону.
Она не может видеть меня.
Собака не может видеть меня.
Я повторял эти слова про себя, снова и снова.
Я спустился с крыльца. Ступая как можно тише и осторожнее, направился по траве к гаражу.
Не издавай ни звука, говорил я себе.
Не издавай ни звука. Собака не может видеть тебя.
Внезапно собака остановилась. Теперь она находилась от меня в каких-нибудь паре футов.
Я чувствовал ее запах. Ее шерсть пахла могилой.
И я понимал, что она тоже может меня учуять.
Она подняла голову. Снова принюхалась. И уставилась прямо на меня.
Она не может видеть меня. Она не может видеть меня.
Я сорвался с места. Сломя голову бросился к гаражу.
Мои невидимые кроссовки касались дорожки совершенно беззвучно. И вот уже я влетел в темноту гаража.
Оглянулся.
Собака развернулась, вновь опустила голову и рысью припустила в мою сторону.
Я испуганно охнул. Неужели я окажусь в ловушке в собственном гараже со зловещей гончей?
Вглядываясь в полумрак гаража, я разглядел зуб. Он лежал на бетонном полу.
Я бросился к нему.
Я слышал дробный топот собаки — она приближалась. Она знала, где я.
Я схватил зуб.
Рука прошла сквозь него.
— О нет…
Я попытался зажать его между большим и указательным пальцами. Но не мог коснуться его. Не мог поднять зуб.
Послышался свирепый рык. Собака ворвалась в гараж.
Она обнажила длинные клыки. Из ее пасти сочилась белая пена. Собака понимала, что настигла меня… и что мне некуда бежать.
Дрожащие ноги отказывались держать меня. Я упал на колени.
Одним коленом я попал точнехонько на зуб. Я не мог его чувствовать. Но может быть, раз я на нем стою…
— Хочу, чтобы мы с Марни снова стали видимыми! — заорал я.
Испуганная моим криком, собака остановилась.
И да! Да! Вот он я! Я увидел свои ноги… колени… руки. Я потряс руками над головой.
Я вернулся.
Вернулся как раз вовремя, чтобы быть жестоко растерзанным на куски разъяренной собакой-призраком!
— Нет! — крикнул я.
Я схватил зуб. И вскочил на ноги.
— Я знаю, за чем ты пришла! — сказал я. — Ты пришла вот за этим. — Я помахал зубом перед собой. — Чародей отказался его возвращать. И тогда ты разодрала его на части. Но я верну его. Я отдам тебе твой зуб!
Я размахнулся — и швырнул зуб что было силы.
Я видел, как он вылетел из гаража… как пролетел через всю дорожку. Увлекая за собой шнурок, он долетел почти до самой улицы.
— Беги за ним! — крикнул я собаке. — Он твой!
Рыкнув напоследок, пес отвернулся от меня, опустил голову и помчался прочь по дорожке.
Я согнулся, упершись руками в колени, и пытался отдышаться. Подняв глаза, я увидел Марни, выглядывавшую из-за двери кухни.
— Она ушла? — крикнула она. — Энди, мы снова видимые! Ты пожелал, чтобы собака ушла? Она действительно ушла?
Я кивнул.
— Я… вернул ей зуб, — с трудом проговорил я.
Я посмотрел на дорожку. Собаки и след простыл.
— Кажется, ушла, — сказал я. — Слава тебе, Господи!