Взяв группу управления, я пошел на указанный часовым командный пункт. Он находился на полпути вверх по восточному склону балки. Хотя блиндаж был плохо протоплен, мы почувствовали, что неожиданно попали из Арктики в тропический климат.
Глава 9 ПОСЛЕДНИЕ ДНИ
24 января 1943 г.
У командира роты обер-лей-тенанта Йенсена была такая же «дружная шайка», как и у меня. Он относился к 60-й моторизованной дивизии и ждал нас, чтобы перейти на другую позицию в городе. Он сказал, что в секторе пока не было контакта с противником, однако он ожидался на следующий день,
25 января.
Еще он рассказал мне и показал, что позиции раньше были летними квартирами частей снабжения и не могут выдержать тяжелого артобстрела. Поскольку все лето мы вели бои в восточном направлении, эти убежища были грамотно встроены в обратные скаты, но теперь, когда нам приходится обороняться на запад и север, они оказались на переднем скате — как на тарелке. Каждый вход открывался в сторону противника так, что, если он атаковал днем, мы сидели бы, как в мышеловках. Если днем топить печи, это выдаст наше расположение и приведет к уничтожению землянок.
Обер-лейтенант Йенсен также сообщил, что с соседом справа не было связи два дня, поскольку его солдаты отступили в город. В любом случае это была разношерстная толпа солдат, одетых в самые разные униформы.
Я попросил Йенсена подождать выдвигаться до утра, потому что нам всем отчаянно нужно было поспать. Он согласился. Вскоре после этого мы все заснули глубоким — почти мертвым — сном.
25 января 1943 г.
06.00 утра.
Обер-лейтенант Йенсен со своими людьми ушел с позиции. Снаружи было тихо. С Павеллеком, Аугстом и Купалом мы тщательно изучили сектор. На правом фланге мы нашли большую низину, в которой была выкопана большая землянка. Она не годилась для обороны: оттуда не было никакого обзора поля боя. Туда отнесли наших товарищей, непригодных для боя. О них заботились санитатс-унтер-офицер Пауль и два медика.
Другие сооружения находились непосредственно на линии обороны, некоторые на пол пути вверх по склону, чуть выше дна долины, остальные ниже, у самого ручья.
Аугст и Купал получили по сектору. Аугст расположился справа от меня, а Купал — слева. Я решил, что мой командный пункт будет там, где линия обороны поворачивала на юг почти под прямым углом. Это была открытая позиция. Но оттуда я мог видеть весь сектор, что было для нас очень важно. Большинство солдат в моей теперешней роте не имели боевого опыта и пришли в роту всего несколькими днями раньше. Мы все были в очень плохой физической форме. Те немногие солдаты, на кого я мог положиться, были 12-15 товарищей из старой части — силезцы и несколько судетских немцев. Я держал их в непосредственной близости в двух землянках справа и слева от командного пункта.
Если русские появятся в ближайшие несколько часов, мы не сможем позволить себе быть обнаруженными, а будем вести наблюдение из землянок. Но, когда стемнеет, нужно будет распределить часовых по всему сектору, чтобы не оставить незамеченным просачивание противника и объявить тревогу. Лишь тогда я пущу в ход свою «пожарную команду». Эти люди были в постоянной готовности, но освобождены от патрульной службы. У солдат справа от меня был наш единственный пулемет.
День был морозным и ясным. У солдат были мои указания построить блиндированную огневую позицию 80 см в ширину и метр в высоту, между дощатой стеной и местом для сна, расширяющуюся в сторону входа. Доски для обшивки брались с задних стен блиндажей. Мы врылись поглубже в склон. На засыпку стен пошла выкопанная почва — к счастью, песчаная. Первые слои были мерзлыми, но мы смогли пробиться глубже. Так мы создали боковой ход, который защитит нас от пулеметного и ружейного огня. Через небольшие амбразуры можно будет стрелять стоя. Нам приходилось беречь патроны, так что я отдал приказ стрелять только в крайнем случае.
Марек восстановил связь со штабом гауптмана Краузе. С ним пришли Неметц и те двое, которых я отправил с контейнером. Ко мне проложили телефонную линию от командира сектора.
Территория перед нами держалась под постоянным наблюдением. Два ручья, которые сливались прямо перед моей землянкой, — теперь, конечно, все замерзло — лежали метрах в пяти под нами. Мы могли стрелять с нашей позиции самое дальнее на двести метров прямо на запад в сторону начала балки. На юго-запад, вдоль балки у Городища, я мог видеть на 150 метров, а дальше выступ склона перекрывал поле зрения. На юг, в Мокрой Мечетке, я видел что-то не дальше 200 метров. Весь день не было ни малейших следов противника.